Отправлено: 11.02.07 23:53. Заголовок: "Я АБСОЛЮТНО НЕПРАВИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК!"
"Хотелось бы что-то в жизни оставить после себя. По-настоящему оставить! Человек жив памятью, своими делами. Я не боюсь того, что профессия сможет помешать мне в обретении комфорта. Сегодня я вполне доволен своей личной жизнью и ее стыковкой с работой. Главное, чтобы окружающие понимали тебя, твое дело, чтобы живущие рядом люди уважали твое одиночество. По большому счету, каждый человек - одинок..."
Отправлено: 20.06.09 12:32. Заголовок: Новое ничего не нахо..
Новое ничего не находится, а вот старое попадается.
Голос в рекламе — поэт из «Ленкома»
Сергей Чонишвили: Зеркало для героя
33-летний Сергей ЧОНИШВИЛИ — многоплановый человек и универсальный актер. Более десяти лет он работает в легендарном «Ленкоме» и занят практически во всех самых популярных спектаклях — от «Юноны» до «Королевских игр». Параллельно Сергей умудряется поигрывать в «Табакерке» и объехал полмира со спектаклем Житинкина «Игра в жмурики». Не оставляет без внимания и кино. Кроме всего, Сергей пишет стихи и прозу. И, наконец, все мы слышим его голос по сто раз на дню: он озвучивает огромное количество рекламных роликов. Несколько лет назад именно голос Чонишвили возвещал в заставке Первого канала телевидения: «Это — первый!!!». А кто не слышал про «Чаппи» — пять слагаемых успеха», «моторное масло «Мобил-1», «печенье «Юбилейное» или грустную историю о том, как в «Вилларибо и Виллобаджо» никак не вымоют посуду? Это все он! А иногда Сергей появляется в рекламе даже воочию: как, например, в образе бравого гусара, пропагандирующего пиво «Ред Бул».
— Сергей, как тебя угораздило... — Очень просто! Все мои родители — и отец, и мама, и отчим — были актерами. А Омский театр, где они работали, в те годы был одним из лучших театров страны. Как нормальный актерский ребенок, я даже не могу припомнить, как впервые попал в театр, — у меня такое ощущение, что я там был всегда! Я ходил на репетиции, на спектакли. У меня было свое место в зале — сидел на приставном стульчике. Некоторые из тех спектаклей до сих пор помню наизусть. Поэтому выбор профессии состоялся сам по себе. Не скажу, что всегда знал, что буду работать в театре, хотя, оглядываясь назад, понимаю, что все мои детские игры были тем или иным образом театрализованными. Я не просто играл, как все дети, а сначала продумывал игру, готовился к ней — как бы репетировал, а уж потом начинал играть. Так что проблема выбора профессии передо мной не стояла. Более того: я знал, что уеду из Омска и больше туда не вернусь. Потому что для того, чтобы создать свою биографию, чтобы быть довольным результатом и отвечать за то, что ты делаешь, нужно, конечно, самому строить все с нуля. И все, что имею на сегодняшний день, я добился собственными руками. За меня никто не ходил и не просил. И — слава Богу! Потому что в подобной ситуации есть внутренняя опасность зависимости от кого-то. А я в данном случае зависим только от случая! Случай, что я с первого раза попал в институт. А ведь я был готов к тому, что не попаду. Также волей случая сразу после окончания института попал в «Ленком». Вытащил лотерейный билет, который мог вытянуть любой другой. Просто оказался в нужном месте в нужное время. И то, что я получил в этом театре сразу три большие работы — это тоже случай!..
— Значит, ты просто такой счастливчик? — Тем не менее в моей жизни был и период невостребованности. Видимо, каждый актер должен проходить какой-то профессиональный штиль, и лучше, когда это случается рано. Потому что очень много судеб было разбито тем, что люди замечательно начинали актерскую карьеру, а к 40 годам вдруг становились абсолютно никому не нужны. Мне кажется, что чашу своей невостребованности я испил до дна. И очень надеюсь до конца жизни быть востребованным.
— А как развивается твоя литературная деятельность? — На сегодняшний день я — автор повести «Незначительные изменения», нескольких рассказов, двух сборников стихов, включающих довольно крупную поэму. Еще пишу роман-игрушку, полный «подводных камней». Надеюсь его закончить до 2000 года. Пишу пока, что называется, «в стол». Но «стол» этот достаточно активный, поскольку в «самиздате» мои творения расходятся в большом количестве. Я пытался как-то прикинуть число своих читателей и вышло, что оно перевалило за две тысячи человек! Меня радует, что это кому-то интересно. Хотя как к профессии я к литературным занятиям относиться не могу. Это скорее слишком увлекшее хобби. Причем оно работает на мою основную профессию: то, что не доигрываешь на сцене или в кинематографе, пытаешься доиграть на бумаге. Плюс ко всему: когда формулируешь мысль и выносишь ее на бумагу, тем самым освобождаешься от каких-то своих «тараканов» в голове и идет определенный положительный обмен энергетикой.
— На протяжении нескольких лет ты, пожалуй, являешься «голосом № 1» нашей рекламы… — Ну на самом деле вовсе не «№ 1» — есть и другие. Я вообще к рекламе отношусь как к «изгибу» актерской профессии: это банальное занятие сценической речью, соединенное с попыткой донести какую-то мысль до большого количества людей.
— А если мысль бредовая? — Как правило, она не бывает бредовой. Мне везет: если возникают какие-то разночтения по поводу того или иного товара, то, как правило, они делятся 50:50. Кто-то этот товар ругает, а кто-то очень хвалит и покупает. На сегодняшний день надо смириться с тем, что реклама является одним из видов творчества. Это та данность, от которой мы не можем откреститься. И коль уж она существует, надо ее делать хорошо. И многие из тех, кто занимается рекламой, уже вышли на очень серьезный уровень. Это здорово!
— Но есть же рекламы совершенно дурацкие! — Есть. Но и не все пьесы написаны гениально, а приходится иногда в них играть. Существует профессиональная зависимость. Но в тот момент, когда ты выходишь на сценическую площадку и видишь ни в чем не повинных людей, которые заплатили деньги за билет… ты вынужден собраться и объявить себе на время период влюбленности в материал, который играешь.
— И все-таки: что, если ты — сам человек пишущий, литературно «подкованный», получаешь элементарно неграмотный, абсурдный текст? — Я частенько ругаюсь с людьми, которые мне дают такой текст. Но в принципе мои работодатели в этой области уже знают, что я стараюсь с экрана говорить только хорошим русским языком, и считаются с этим. Другое дело, что абсурдным иногда бывает сам ролик.
— А есть что-то, чего ты никогда не станешь делать из принципиальных соображений? — Да. Я никогда не участвую в политической рекламе — не считаю это правым делом. Хотя для кого-то это, может быть, кусок честно заработанного хлеба. Но у меня есть определенные принципы: я не хочу участвовать в политической рекламе!
— А ты можешь назвать любимый из твоих рекламных роликов? — Наверное, «Это — первый!». Потому что я с ним столкнулся в… Америке, в Вашингтоне, когда был там у своих друзей. Я вдруг услышал за спиной собственный голос: «Это — первый!!!». Я, потрясенный, обернулся и увидел, что у них, оказывается, телевизор ловит наше ОРТ…
— Ты живешь бурной жизнью. А какие планы, надежды? — Пожалуй, в большей степени, надежды… Во-первых, сейчас возможно какое-то возрождение кинематографа. Значит, по идее, может возникнуть востребованность в кино. Во-вторых, третий год репетирую в «Ленкоме» Ноздрева в «Моем брате Чичикове». Репетиции то становятся активными, то снова затухают. Что дальше будет с этим спектаклем — непонятно. Пока продолжаю играть то же, что и много лет назад: «Юнону», «Мудреца», «Жестокие игры», «Королевские игры»… Из относительно новых работ — в спектакле «Две женщины» на пару с Андреем Соколовым играем Ислаева. В Театре Табакова занят в «Психе» и «Старом квартале». Что будет дальше — не знаю. Знаю только, что не соглашусь на работу только ради самой работы. Должен существовать интерес.
Из стихотворений Сергея Чонишвили Разрозненные мысли сплетаются в клубок, подобно ползающим ядовитым гадам. Я с глупой жизнью справиться не смог и смысл ее мной так и не разгадан. Я жду подсказки. Боже! Помоги! Пошли мне разум, волю, пониманье. И почини уставшие мозги того, кто так нуждается в изгнаньи на остров Счастья. Подари кусок пространства, не имеющего спроса. Чтобы на нем опять я сплел венок неразрешимых собственных вопросов.
Преступление Нервной дрожью дрожащие руки я в карманах спешу схоронить. Но лицо, искаженное мукой, мне навряд ли удастся забыть. И совсем это неромантично: выстрел. Кровь. Труп еще не остыл. Только что хладнокровно, цинично я в себе Идиота убил.
Татьяна- нашлось новое, правда не совсем интервью, а комментарий к статье К.Эрнста о будущем российского кино (газета Взгляд). Разместите, пожалуйста на форуме, а то я не знаю, к какому разделу лучше прикрепить. Вот ссылка: http://www.vz.ru/news/2009/6/16/297964.html
Сейчас основным заказчиком станет государство, а не частный капитал, поэтому кино может измениться лишь в одну сторону – в сторону госзаказа. Как сказали два человека, обсуждающие итоги «Кинотавра»: сейчас не важно, какое кино снимать, важно, как оно прокатывается. Видимо, к этому мы будем двигаться в ближайшее время, во всяком случае, в ближайшие года три. Фильмы – это те произведения в целлулоиде, которые будут смотреться не только сегодня, а еще и завтра и через двадцать-тридцать лет,. Можно вспомнить и Ридли Скотта, и Лукино Висконти, и Федерико Феллини, и Стэнли Кубрика, чьи технолгические достижения стали прорывом для своего времени, которые с учетом сегодняшних технологий, не такие уж и мощные. Но тем не менее эти картины будут смотреться, потому что кино – это история, рассказанная не просто на потребу дня, а история, рассказанная человеком, который хочет что-то сказать. Такие фильмы будут смотреться и при кризисе, и всегда.
Отправлено: 13.10.09 15:16. Заголовок: Сергей Чонишвили: я ..
Сергей Чонишвили: я не всеяден
Сергей Чонишвили надел камзол, взял в руки шпагу и окунулся в гущу приключений. В сериале "Записки экспедитора Тайной канцелярии", который для телеканала "Россия" снимает Олег Рясков ("Слуга государев"), он играет генерала Ушакова, грозу преступников, приближенного Петра I, Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны.
- Сергей, современники Ушакова пишут, что в обществе он был очарователен, а вот в Тайной канцелярии, которой руководил, проводил жесточайшие истязания. А каким вы его играете?
- Я просто стараюсь делать его обаятельным человеком. О прочем не хочется говорить заранее. Иначе потом придется оправдываться, что что-то не получилось. Пусть моя актерская кухня останется при мне, а о том, что будет на экране, судить зрителям.
- Историческое кино - для актера это интересно?
- Конечно, это даже не обсуждается. Но и сложно тоже. Костюмы у нас в основном с чужого плеча, их нужно сделать своими. Постоянно думаешь о том, как поднять ногу и зайти в мосфильмовскую карету - она сделана так, что с ней нужно обращаться очень аккуратно. А если ногу поднимаешь на 90 градусов, то у тебя раскрывается колено, потому что штанишки, которые на тебе, немножечко не твоего размера. Приходится думать и о том, что над тобой делали гримеры, и о том, как тебя одели костюмеры, и при этом еще что-то играть. А потом еще найдутся люди, которые скажут, вот у него локоны неправильно завиты и платочек не в том месте торчит. Но в данном случае не это важно – важно, чтобы было красиво, чтобы была интрига, чтобы было интересно и чтобы все было в хорошем смысле современно.
- Как думаете, каким бы вы были, живи вы, как ваш герой, 300 лет назад?
- Понятия не имею. Я такой, какой я есть. Я родился в 65-м году и, в общем-то, я доволен, что не в 64-м и не в 67-м.
- А чем так хорош именно 65-й?
- Тем, что я в нем родился (смеется). Тем, что я не попадаю под государственную программу увеличения пенсии - попадают только люди с 68-го года. У меня уже есть шанс работать до конца своей жизни.
- И вы, похоже, этому рады?
- Я всегда стремился много работать. Иначе зачем существовать? Проводить достаточно забавно время по-другому? Это неинтересно.
- Складывается впечатление, что вы боитесь что-то не успеть… Театр, кино, озвучивание игр, документальных фильмов – вы заняты в самых разных проектах. Ради чего столько всего сразу?
- Ради развития. Я не всеяден, но процесс мне интересен. И процесс иногда бывает интересней, чем результат, если он обучает, помогает понять что-то про себя. Ведь, как сказал Густав Майринк в "Белом доминиканце", единственная беседа, которая может чему-то научить, – это беседа с самим собой. Я, в общем, придерживаюсь этого принципа.
- Ваш герой – сын бедного дворянина, добившийся небывалых высот. А вы чувствуете, что "по жизни" уже дослужились до генерала? Вы уже командуете парадом, или жизнь еще вас ведет?
- Я не считаю, что меня ведет жизнь, но и не думаю, что я всего добился. Иначе бы я заказал себе место на кладбище и всячески его готовил к своему уходу. Я не могу назвать себя генералом, но в чем-то я знаю свою правоту и знаю свои возможности. Если я что-то не умею, я знаю, как этому научиться, причем быстро. Считается, что любой человек может научиться жонглировать тремя шариками за 8 часов. Вот если нет этих 8 часов, я могу в хорошем смысле обмануть - сделать так, что все будут считать, что я это умею. И сделаю это за два часа.
- А что вы еще не сделали в жизни, но хотели бы? Что осталось неохваченным?
- Очень многое. Много осталось несыгранного, в том числе и того, что уже не будет сыграно никогда, хотя бы в силу возраста, физиологического старения организма. Я уже никогда не сыграю историю из жизни десятиклассников – не потяну визуально.
- О каких неиспользованных возможностях жалеете?
- Ну, допустим, меня никогда не звали ни на одну историю, связанную с Федором Михайловичем Достоевским, хотя я считаю, что это мой материал. Но это мое мнение, а не мнение тех людей, которые им занимаются. А вообще долгое время у меня было два амплуа: человек-дерьмо и человек, который умирает. Предлагались исключительно отрицательные персонажи и те, которых убивают в финале - травят, стреляют, колют и так далее. Либо те, которые сами себя убивают. К счастью, я перескочил эту ситуацию.
- Действие фильма разворачивается в XVIII веке. Готовясь к съемкам, вам пришлось поднимать какие-то дополнительные материалы, или вы и так хорошо знаете историю? К примеру, в школе какая у вас была оценка по этому предмету?
- Дополнительно ничего не читал. А по истории было твердое "5". Вообще в школе был такой момент: до 4-го класса я учился хорошо, а потом мне стало скучно. Не вообще - просто не хотелось быть всеядным. Я уже с 5-го класса знал, что пойду в гуманитарную профессию, знал, чем буду заниматься. Поскольку у меня с точными науками не складывалось - не мой профиль, - то зачем иметь все в мозгах? Было б хуже, если бы я не читал книжки и не интересовался историей, писал бы на "2". Я не понимал, зачем учить столько предметов. Скажу честно: все знания по физике, которые у меня были, мне не пригодились в жизни ни разу. И от того, что я не решил ни одной химической задачи, я совсем не страдаю. Я знаю H2O, C2H5OH, атомный вес серы – 32, и все. Зато я знаю, что такое нгултрум! Это денежная единица Бутана. Что мне тоже никак не помогло, но вот почему-то засело в голове (смеется).
- Как театральный актер со стажем чувствует себя в рамках детективного сериала?
- А вы думаете, в театре занимаются исключительно высоким искусством? И потом, я же не в "Универе" снимаюсь и не в "Папиных дочках". А детектив детективу рознь. Вон Достоевский всю жизнь писал детективы…
- За что ему до сих пор достается от критиков...
- Думаю, ему от этого не холодно и не жарко. Будем говорить честно, Федор Михайлович - стилист чудовищный. Но как писатель-философ он замечательный, и к его историям невозможно относиться как к детективам - наполнение гораздо более глубокое.
Наша история тоже не развлекательная по большому счету, хоть и детектив. Сейчас объясню на примере. То, что пишет Григорий Шалвович Чхартишвили – будь то "Пелагия" или "Фандорин" - с одной стороны, развлекательный жанр, с другой – жанр, позволяющий заронить какие-то зерна в людей, не читающих глубокую философскую литературу. Они получат маленький маячок и начнут копать в этом направлении. В нашем случае, я думаю, те люди, которые ничего не знают о периоде междуцарствия, между Петром и Екатериной II, глядя на эту историю, может быть, заинтересуются, что есть правда, что нет.
- "Записки экспедитора" – это, по сути, мемуары главного героя. А вы не ведете какие-нибудь записки, дневник – может быть, электронный?
- Я не веду дневник и стараюсь как можно меньше связываться с Интернетом – исключительно по необходимости, для более быстрой связи с людьми. А в свободное время занимаюсь литературой, выпустил две книжки: сборник "Незначительные изменения" в – 2000-м, роман "Человек-поезд" – в 2003-м, а третью все еще пишу. Медленно получается, конечно, но, во-первых, я выпал из жизни достаточно надолго - с 9 февраля прошлого года и по декабрь у меня было три операции. Плюс еще большое количество текстов проходит через мозги – не только игровых, но и документальных, которые нужно без конца переписывать или поправлять. А литература все же не мое основное занятие, не мой кусок хлеба, а, скажем так, хобби, к которому я отношусь очень серьезно. Это моя попытка осознать себя в этом пространстве и поделиться своими знаниями с тем потенциальным читателем, который у меня существует.
- Вы пишете, потому что не можете не писать? Или у вас другие цели?
- Для меня это попытка определить некоторые вещи в виде литературных формул. И немножко психологическая самотерапия. С другой стороны, это для меня жанр кино на бумаге: я "снимаю" то, чего не играю в этой жизни – мне этого просто не предлагают. И плюс я не связан никакими обязательствами – ни денежными, ни прочими. Я сам себе режиссер, актер, продюсер, осветитель и прокатчик. И я от этого всего получаю удовольствие.
- Если бы вы все-таки писали мемуары, какие события вашей жизни вошли бы туда обязательно?
- Я не стал бы писать мемуары. Хотя…может, когда-нибудь я приду к этому жанру. Когда буду сидеть на берегу моря, прикованный к инвалидной коляске, и мне не останется ничего другого.
- Как-то мрачновато вы свое будущее видите...
- Нет, я собираюсь жить долго… Да и море, может, будет в Сан-Тропе. Чем плохо? А вообще у меня чудный придуман некролог: "Московский театр Ленком, Российский союз кинематографистов и мировое театральное сообщество с глубоким прискорбием сообщают, что мировое театральное искусство не понесло тяжелой утраты в связи со скоропостижной кончиной Сергея Чонишвили" (улыбается).
- Похоже, на вас, как и на всех, действует осень. Вы вообще подвержены сезонной смене настроения, депрессиям?
- Периодически бывает. Слава Богу, проскочил каким-то образом последние года два. Сначала устроил себе отпуск, которого очень жаждал, а потом у меня попросту не было времени на депрессию – я умирал физически. У меня был разрыв ахиллова сухожилия на сцене, я доиграл спектакль, через 3 часа мне сделали операцию, а через два с половиной месяца он у меня рванул в том же самом месте. Дальше пошла врачебная ошибка - мне сделали операцию, которую нужно было делать позже. А на 21-й день меня заразили золотистым стафилококком и пропустили это дело. И я начал умирать, у меня случился абсцесс. Потом я уехал в Германию, и там меня починили. Вырезали часть ноги, часть руки, сделали мне новую систему кровообращения. Было весело. На депрессию времени не осталось – выжить бы…
Могу сказать честно, я не люблю зиму. И это несмотря на то, что я долгое время жил в Омске, где климат резко континентальный – летом очень жарко, зимой очень холодно. А депрессия может нахлынуть не только осенью, и каждый справляется с ней по-своему. Я получаю удовольствие от того, что я делаю. И в тот момент, когда я чем-то не занят, я все равно нахожу себе занятие. Вопрос депрессии – это ведь вопрос внутренний. Это же нормальное состояние, выходя из которого, ты отвечаешь себе на вопросы, которые тебя в это дело вогнали. А значит, становишься более сильным и более знающим.
Отправлено: 09.12.09 10:31. Заголовок: Сергей Чонишвили: «У..
Сергей Чонишвили: «У меня нет страха перед смертью»
В пятницу(?) на «Первом» — премьера документального проекта о том, о чем нам в последнее время приходится слышать все чаще... «Тайны смерти» будут озвучены голосом известного актера Сергея Чонишвили.
— В фильме приводятся данные социологов. На вопрос «Если бы ученые могли с точностью определять, где, как и когда это произойдет с вами, вы бы обратились к ним за подобной информацией?» — 98% ответили: «Никогда».
— Я отношусь к тем 2%, кто хотел бы знать дату смерти. У меня нет животного страха перед ней. Смерть вызывает сожаление, потому что она означает окончание какого-то определенного процесса. Хотя я видел и до сих пор вижу огромное количест-во живущих покойников, которым предстоит жить в этом состоянии покойничества ещё много лет.
— Вы меня удивили. И как бы вы к ней готовились?
— Не стал бы совершать какие-то определенные поступки. Не стал бы, например, общаться со всякими социальными службами вроде ДЕЗа, не стал бы тратить время на ненужные действия, которые человек обязан выполнять только потому, что живет в социуме.
— В некоторых странах на похоронах принято не плакать и скорбеть, а веселиться.
— Я бы точно не хотел провоцировать только печальные эмоции. Если я вызываю только грусть, зачем я тогда вообще жил?
— В актерской среде есть суеверия, связанные с этой темой. Например, ложиться в гроб — плохая примета.
— Я актерски суеверен по некоторым вопросам, но об этой примете не слышал. Если то, о чем меня просит режиссер, творчески оправданно, то нет никакой проблемы. Мне приходилось играть роль умирающего человека. Меня били, пытались отравить, резали, и я сам пытался убить себя.
— Кстати, о самоубийствах. Вы признавались, что в студенческие годы готовы были расстаться с жизнью.
— Сейчас бы я этого не сделал. Тогда я разочаровался в действительности. Сейчас разочарование ещё больше, но появился и проблеск надежды.
— Что обнадеживает сейчас?
— То, что я не одинок. Что есть ещё такие же идиоты, которые считают, что документальное кино можно показывать в кинотеатрах. Которые знают, что помимо Пушкина, Лермонтова и Толстого существуют ещё Ромен Гари, Джулиан Барнс, Конрад, а Солженицын — это не просто человек с бородой, который вещал по ТВ, а грандиозный человек прошлого века.
— Тема смерти — это определенное табу в нашем обществе. Стоит ли вообще о ней говорить?
— Наше общество искорежено. У нас нет табу по многим вопросам, которые в других странах являются табу. По доступному ТВ даже в самых развратных с точки зрения постсоветского человека странах не показывают в дневное время, а особенно в выходные, половой акт, а у нас сплошь и рядом. У нас хорошие фильмы показывают по ночам, когда поклонники этого кино не могут его посмотреть, потому что им нужно рано вставать на работу.
— Поговорим о чем-то более оптимистичном. Какие планы на Новый год?
— Я не понимаю людей, которые начинают готовиться к Новому году за месяц, а потом ещё неделю каникул находятся в состоянии ничегонеделания. Я отношусь к Новому году как к обычному празднику. И очень люблю людей, с которыми начинаю работать 2 января. Я трудоголик.
Отправлено: 09.12.09 18:31. Заголовок: От фрезеровщика до м..
От фрезеровщика до мануальщика
Актер Сергей ЧОНИШВИЛИ, он же самый узнаваемый рекламный голос страны, рассказал читателям «ПК» о начале своего трудового пути. По сути, о временах, когда он еще не был известным артистом:
– Первый опыт моей работы относится к школьным годам. Во время производственной практики в девятом классе я работал на агрегатном заводе им. Куйбышева в Омске. Мне надо было изготавливать на станке какие-то детали — части двигателя. Сначала я освоил один станок, потом стал работать параллельно на двух, а затем — на трех. В итоге сделал тройную норму. Преподавателей такое рвение не устроило, и мне сказали: «Чонишвили, хватит!» В результате все оставшееся время практики я сидел в курилке — тогда я еще не курил, но общаться на заводе больше было негде.
В СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ я в течение двух месяцев работал дворником. Помогал товарищу, которому надо было уехать из города и сохранить свое рабочее место. Рационализаторских идей по поводу уборки улиц за этот период у меня не возникло, зато я понял, насколько это трудоемкая работа и почему дворники ненавидят выпадающий снег.
А ВОТ УЖЕ В НАЧАЛЕ 90-Х годов прошлого века (представляете, какой я древний человек!) я работал мануальным терапевтом. У меня самого были некоторые проблемы со спиной, возможно, поэтому и появился интерес к этой сфере. У меня оказалось одиннадцать пациентов, сотрудников чешского представительства в Москве. Время тогда было «дефицитное», и потому за работу я брал с них не деньги, а… продукты. Так что денег у меня тогда не было, зато продуктов — вдоволь.
Отправлено: 06.01.10 19:50. Заголовок: Сергей Чонишвили: «С..
Сергей Чонишвили: «Смерть — это не конец, а начало»
Сергей Чонишвили утверждает, что документальный фильм «Тайны смерти» убедит скептиков, что смерти нет, и растрогает самых махровых циников.
Это ведь вторая часть дилогии? Первую, «Тайны любви», мы посмотрели месяц назад…
Пожалуй, единственное разногласие, которое возникло у меня с Саидой Мамедовой, продюсером и вдохновителем всей этой истории, — это очередность показа фильмов. Для меня лично «Тайны любви» — не начало, а логическое продолжение фильма «Тайны смерти». Недаром в финале картины о смерти есть такие слова: «Сказать человеку “Я тебя люблю” — это все равно что сказать “Ты никогда не умрешь”». Но я понимаю, что в нашем искореженном обществе с точки зрения маркетинга легче включиться в разговор о любви, нежели о смерти.
Вот уж не согласна: любят у нас все кровавое, мрачное и трагическое. И смерть, как мне кажется, с этой точки зрения гораздо привлекательнее любви…
Ничего мрачного, трагического и кровавого в нашем фильме нет. Это очень жизнеутверждающее кино. И вовсе не о смерти, а о том, как надо прожить эту жизнь.
Смерть — это неизбежность. Единственный факт, который доподлинно известен каждому, — рано или поздно мы все умрем.
Смерти нет… Это всего лишь трансформация, переход в иное состояние. Прекращает свое существование лишь телесная оболочка… Гусеница ведь не умирает, превращаясь в бабочку…
Что вас больше всего потрясло в этой картине?
Редкий случай в моей практике — во время озвучивания я попросил сделать перерыв: не мог работать — комок в горле. В фильме есть эпизод — история мальчика, который, умирая на руках у врача, просит почитать ему сказку. Мы показывали потом эту сцену разным людям, которые не видели картину целиком, и на всех это производило одно и то же впечатление: это были не слезы ужаса, а слезы катарсиса. Настолько это сильно, красиво и эмоционально сделано. Я абсолютно убежден: если найдется человек, которого эта картина не тронет, значит, он просто не достоин называться человеком, его надо сослать на Землю Франца-Иосифа и запретить общение с себе подобными…
Все знают, что жизнь конечна. Однако жить вечно вряд ли кто-нибудь бы согласился.
Но и умирать никто не торопится. Видимо, это какое-то знание на генетическом уровне, что каждый человек должен исчерпать свой ресурс. Только тогда он сможет спокойно перейти в мир иной. Вы никогда не задумывались, почему лучшие представители рода человеческого часто умирают молодыми?
Только как о трагедии…
Это трагедия для нас, живых, а не для того, кто умер, значит, нечего ему больше делать среди оставшегося говна. Человек — всего лишь биологический материал, который существует до тех пор, пока не исчерпывает свой ресурс. И умирает он ровно в тот момент и в том возрасте, когда делать ему здесь, на Земле, больше нечего — он выполнил свою программу. Никто не знает, что стало бы, к примеру, с Высоцким, Вампиловым или Далем, доживи они до 80 лет. И поверьте, то, что я сейчас говорю, не кощунство.
Страх смерти заложен в нас на генетическом уровне?
Вряд ли. Дети ведь не боятся смерти — они просто не знают, что это такое. Так что страх смерти приходит с опытом. И он так же естественен, как боязнь уколов, наркоза или перемены места жительства.
Можно как-то бороться с этим страхом?
Подумать, например, о том, что одну смерть мы уже пережили… во время рождения. На эту тему есть анекдот. Один эмбрион говорит другому: «Послушай, Вася, после рождения жизнь есть?» Потому что, когда новорожденный покидает абсолютно сбалансированный мир утробы матери, для него это смерти подобно. Различные религиозные конфессии в вопросе смерти сходятся в одном: смерть не конец, а начало, к которому надо готовиться именно при жизни. В буддизме есть постулат, согласно которому наши земные реинкарнации будут происходить до тех пор, пока мы не созреем для перехода на новую ступень развития. И надо прожить эту стадию своего существования таким образом, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Особенно первые два.
Вас работа над этой картиной как-то изменила?
Она улучшила мое душевное состояние! Когда фильмы выпускались в прокат, не было понятно, какое количество зрителей захочет посмотреть их в кинотеатрах. Реальность превзошла наши ожидания. Мне рассказывали приятели, что, приезжая в кинотеатры за час до начала сеанса, они не могли купить билеты — все распродано. Это не может не радовать; значит, существуют еще «идиоты», которые задумываются на очень важные человеческие темы. И их не так уж и мало! Чем больше людей поймет, что мы рождены не только для того, чтобы заработать побольше бабла, пожрать посытнее и купить очередной членоудлинитель в виде «Хаммера», тем лучше станет человечество в целом. Мы голыми приходим в этот мир и в таком же виде его покидаем.
А если бы вам предложили узнать дату своей смерти?
Я бы согласился. И у меня появилась бы уникальная возможность лучше подготовиться к тому, что будет потом. Когда ты лишен этого знания, ты расслаблен, тебе кажется, что еще много времени впереди. Поэтому мы делаем массу глупостей, думая, что еще успеем все исправить. Точное знание сроков своего земного существования помогло бы отринуть все пустое, сиюминутное, необязательное и сосредоточиться на главном. Это вопрос правильной расстановки жизненных приоритетов. Но это мое сугубо личное мнение.
Отправлено: 24.03.10 10:36. Заголовок: Актер Сергей Чонишви..
Актер Сергей Чонишвили «Мы часто злоупотребляем словами»
Актер театра и кино, писатель, главный голос российского телевидения Сергей Чонишвили относится к тому редкому типу людей, у которых в сутки на пару часов больше, чем у всех остальных. Через несколько дней актер сыграет в премьере спектакля «Метод Грёнхольма» в Театре наций (это его первая сценическая работа за два года, когда после разрыва ахиллова сухожилия на «Женитьбе» в «Ленкоме» и врачебной ошибки актеру потребовался длительный реабилитационный период). В интервью «Новым Известиям» Сергей ЧОНИШВИЛИ рассказал о работе над новой ролью, своей новой книге и об умении жить на пределе.
– Сергей, вы не часто принимаете участие в спектаклях других театров. Вас увлек литературный материал? Режиссер Явор Гырдев? Или марка Театра наций?
– Сначала режиссер. Мне сказали, что вот приехал такой человек, не хотите ли с ним встретиться? У меня безумно было сложно со временем. Ничего не получалось, но – мистическим образом, – в тот день, когда была возможность с ним повидаться, почему-то вдруг освободилась Москва, я доехал без пробок до «Мосфильма», быстро там отработал и домчался до театрального центра. У нас было пятнадцать минут на общение. И это оказалось грандиозным человеческим везением. Я действительно нашел «своего режиссера», человека, с которым мне интересно. Потом прочел четыре его интервью и понял, что могу подписаться под каждым словом. Мы с ним думаем в одну сторону и на одной волне. А потом я прочел пьесу Гальсерана. И тоже могу сказать, что уже лет девять не встречал такой интересной театральной истории. Она построена как детектив-триллер с явной антиглобалистской направленностью. И я верю, что эта встреча с Явором Гырдевым не случайна.
– То есть вы считаете, что мы сами притягиваем судьбу?
– Конечно, а как иначе. Произнесенные слова часто потом вдруг откликаются в жизни. Как-то при мне в буфете Олег Иванович Янковский вдруг сказал, что хорошо бы сняться за рубежом – через три месяца пришло приглашение. Как будто кто-то услышал его пожелание и его реализовал… Встреча с Гырдевым, работа в этом коллективе (у меня чудесные партнеры) – это подарок судьбы. Театр наций – серьезная организация, Женя Миронов действительно строит настоящий театр. И я благодарен судьбе за эти месяцы, вне зависимости от результата. Сама работа была интересная. Это театр, по которому я соскучился. Ты берешь зрителя и потихоньку затягиваешь в эту офисную историю. В пьесе четыре действующих лица, и все они главные, все проходят сложный путь за те два часа, что длится спектакль. Идет игра на крупных планах, где важен каждый нюанс. Скажем, режиссер с нами обсуждает, что вот здесь не надо делать подсказки зрителю, не нужно поворачивать голову на 90 градусов, хватит 20-ти. В любой работе, которую я делаю, я, прежде всего, вытаскиваю себя самого. В каждом человеке (я уверен, что нет однозначно хороших или плохих людей) есть в зачаточном состоянии что угодно. Актер может и должен вырастить необходимые черты для роли.
– Говорят, что настоящий актер начинается после сорока, когда устанавливается определенный баланс: еще есть силы и уже накоплен жизненный опыт. Вы согласны с этим утверждением?
– Пожалуй. Я уже в институте почувствовал, что мне интересны проблемы людей старше тридцати лет… Мне самому удалось достигнуть равновесия между своими занятиями годам к 35. Так сложилось, что у меня есть область, где я работаю для заработка, есть область работы «для души», и есть – главное, что я делаю для своего движения в профессии. И все составляющие тут важны, важен их баланс. Скажем, я часто отказываюсь от ролей, потому что что-то подобное я уже делал, и мне неинтересно возвращаться… Но чтобы позволить себе выбирать, что играть, а от чего отказаться, – надо быть финансово независимым. И эту независимость мне дает «озвучка». Даже в Мюнхене, куда я уехал лечиться после разрыва ахиллова сухожилия и где меня буквально собрали как терминатора, пересадив кусок руки в ногу, – я продолжал работать для заработка: надо было оплачивать лечение, съемную квартиру. А скажем, книги я пишу для души. Потом начинаются переговоры с издательствами, книги издаются. Но когда я пишу книгу, я не связан обязательствами, не связан сроками. Сейчас я пишу уже третью книгу «Антология неприятностей Антона Вернера», а этого своего рода тест на профессию. Одну книжку в жизни непременно пишет практически каждый интеллигентный человек, любящий читать. Вторая – это уже поступок. А вот третья – это диагноз. Писание не является для меня «работой» в смысле ежедневной обязаловки. Когда я чувствую, что насилую себя, что писание становится обязаловкой, то я откладываю свои листки (я всегда пишу только рукой, на сложенных вдвое листах), и даю себе паузу. Скажем, я был уверен, что в Мюнхене, буду писать. Но не было условий: в комнате, которую я снимал, было душно, на балконе шумно, внутри кафе возле дома не позволяли курить, а на улице столики были слишком низкие – писать неудобно. И я отложил книгу до лучших времен.
– Честно говоря, я никогда не понимала: каким образом вы все успеваете – театр, кино, сериалы, озвучивание и еще писательство?
– Еще надо добавить документальное кино. У меня на нынешний день основной упор по озвучанию – это документальное кино. Потому что я работаю с производителями, я не работаю конкретно с каналами, несмотря на то, что являюсь официальным голосом одного из крупных российских телеканалов. Я люблю этим заниматься, потому что там ты получаешь самую невообразимую информацию из самых непредставимых жизненных областей, из разных сфер науки и практики, до которой у тебя не доходят руки. А вот что касается настоящих сериалов длиною в год, то я их, в общем, избегаю. Многосерийные проекты, съемки изо дня в день годами – это такая потовыжималка, из которой трудно выйти профессионально неповрежденным. Я убежден, что больше трех месяцев подряд ежедневно в одном проекте вообще сниматься вредно. Превращаешься в выжатую губку. И очень трудно восстанавливаться: эмоционально, физически.
– Но тем не менее многие актеры идут на это…
– Актер – профессия зависимая. Кому-то нужны деньги, кому-то хочется славы… Когда я первые тринадцать лет в «Ленкоме» играл по 28 спектаклей в месяц, получал зарплату, которой хватало едва на неделю, – я бы обрадовался любому предложению. Но сейчас я могу выбирать. И заниматься тем, что меня реально интересует, проектами, в которых я могу высказать что-то важное о жизни. Как это случилось с предложением сыграть в «Методе Грёнхольма».
– Насколько знаю, вы со школы хотели стать именно актером (не считая периода, когда мечтали быть океанологом)… Почему вдруг возникла потребность в писательстве? Какая-то часть души осталась актерской профессией невостребованной?
– Что такое желание быть океанологом? Это желание разрушить существующие вокруг границы. Мне, младшекласснику, было скучно в Омске. И я придумывал себе другой мир. В океанологи я не пошел, потому что не знал химии. Никогда за всю жизнь я не решил ни одной химической задачки. Поэтому если уж не суждено мне было стать океанологом, который погружается в абсолютно другой, непохожий мир, то тогда следующая профессия – актер. Человек, который проживает сотни жизней. Родители у меня спрашивали: почему же тогда не режиссерская профессия? А я отвечал, что к режиссуре не готов. А писательство, наверное, возникло тогда, когда я понял, что надо как-то выплескивать скопившиеся мысли эмоции, а то можно сойти с ума. Я начал писать в достаточно трудный период жизни. Это была именно потребность. А потом я стал ощущать силу слова, ту самую, о которой сказано в Библии: «Вначале было Слово». Простой пример. В романе, который я пишу, главный герой попадал в Германию, и вынужден был на несколько месяцев там задержаться. Не прошло и полгода после написания этой главы – я оказываюсь в Германии на лечении, буквально прикованный за ногу… Что называется, напророчил. Мы часто злоупотребляем словами, коверкаем их, издеваемся над ними. Но если бы знать, как слово отзовется, то, думаю, мы все осторожнее бы подходили к реформе языка, к проклятиям, к пожеланиям… Профессия писателя, как и профессия актера, учит пиетету по отношению к слову…
Пост N: 178
Зарегистрирован: 23.07.07
Откуда: Россия, г.Тула
Рейтинг:
0
Отправлено: 25.03.10 07:25. Заголовок: Да... Интервью очень..
Да... Интервью очень интересное.. И, может мне показалось, но Сергей изменился.. Увереннее и спокойнее говорит.. Держит линию не сбиваясь на вопросы.. ощущение что он сам у себя интервью берёт.. И ещё для меня в его интервью неизменная фраза о трудном периоде в карьере
цитата:
Когда я первые тринадцать лет в «Ленкоме» играл по 28 спектаклей в месяц, получал зарплату, которой хватало едва на неделю
уже как лакмусовая бумажка.. и сегодня я впервые обрадовалась ей, потому что в контексте она сказана спокойно и без надрыва, без усмешки и назидания.. просто пройденный этап, но без которого, наверное Сергей был бы совсем другим.. Что скажете, форумчане?
Отправлено: 29.03.10 12:47. Заголовок: Мне тоже понравилось..
Мне тоже понравилось интервью! Выдержанное, уверенное!!!! Я очень рада "видеть" Сергея в таком расположении духа!!!! Сил ему по-больше и душевного равновесия!!!!!
Отправлено: 29.04.10 18:50. Заголовок: Cергея Чонишвили на ..
Cергея Чонишвили на роль Кочкарёва предложил сам Александр Абдулов
Исполнитель главной роли в спектакле «Метод Грёнхольма» Сергей Чонишвили о цене успеха
В московских театрах появился уже третий «офисспектакль», повествующий о том, какие страсти кипят за стеклянными дверями конференц-залов и приемных топ-менеджеров и какую страшную ломку проходят те, кто ищет место под солнцем на бизнес-Олимпе. Эстафету, заданную Театром им. Пушкина («Offис») и РАМТом («Под давалением 1-3»), подхватил театр Наций, выпустив спектакль по пьесе испанского драматурга Жорди Гальсерана «Метод Грёнхольма». Лаконичную пьесу-триллер, которая идет в нескольких десятках стран, поставил болгарский режиссер Явор Гырдев (москвичи видели его фильм «Дзифт», получивший приз ММКФ, и спектакль «Калигула»).
Человечество – плесень – Перефразируя Вольтера «Если бы не было Бога, человечеству стоило бы его выдумать», можно сказать если бы не было насилия и унижения, людям пришлось бы изобрести этот способ выявления человеческого в человеке? – Таков закон любой корпорации – никогда не доверять большие деньги хорошему человеку. Вдруг у него возникнет человеческая эмоция. А на такой должности ты должен быть машиной. Очень антиглобалистская пьеса! – Строили мы, строили... – Что ж, человечество построило такой мир. Вот задам вам «достоевский» вопрос – стоит ли счастье человечества слезинки ребенка? Нет? О’кей. А если этот ребенок – Гитлер? А если перед вами поставлена точная задача: убить одного ребенка или несколько миллионов погибнут потом от голода и жажды? Не берете на себя? Поэтому вы и находитесь в... таком же положении, что и я, где не надо принимать ТАКИХ решений. Мы все время забываем, что человек – часть биосферы. Гармония в ней – это четкое процентное соотношение. Если травоядных много – хищники ленятся, если мало – хищники начинают поедать друг друга или падаль, хотя им это несвойственно. Человек – то же самое животное, только более изощренное, потому что перестраивает мир под себя. В результате мы живем без когтей, клыков, плохо видим и слышим, ужасно двигаемся (да еще и подстегиваем себя, что двигаться надо, иначе – жировые отложения и инфаркт). А в атмосферу гадим так, что нашим внукам и правнукам уже ничего не останется. Правда, есть чудное открытие ученых: если взять за эталон человека и природу образца 1900 года, то к семидесятым годам мы должны были полностью утратить репродуктивную функцию. Ан нет, размножаемся. Значит, мутировали. Я думаю, человечество – сродни плесени, которая во многих условиях выживет. – Как вы с такими мыслями в театре играете? – А я очено редко играю в театре, если вы успели заметить. Наигрался. Придя в «Ленком» в свое время, играл по 28–32 спектакля в месяц. Потом ушел в армию – в Театр Армии: монтировал декорации, бегал в массовке, разбирал декорации. Вернулся – и за двадцать дней до премьеры был снят с роли Глумова. Потом играл по 24–26 спектаклей в месяц, и это продолжалось годы. Только за два года перед «Женитьбой» (а это 2007 год) стал играть по 7–9 спектаклей. Параллельно с 93-го у меня возник независимый театральный проект «Игра в жмурики» (из которого потом родился Независимый театральный проект Эльшана Мамедова). Мы делали его, зная, что сыграем три презентативных показа в филиале Театра им. Моссовета. Самое большое, на что мы рассчитывали, он мог продержаться один сезон. Все сложилось иначе: несколько лет по 4–5 спектаклей в месяц без чеса по городам. А если с гастролями, то на нормальных площадках. Сразу после выпуска нас пригласил Бернар Сабель в Театр де Жан Виль, который тоже ставил «Жмуриков», и мы сыграли в Париже в его декорациях. В общем, последний раз мы сыграли «Игру в жмурики» в 2005 году. Плюс к этому я с 95-го года играл в Театре-студии под управлением Олега Табакова в «Психе» и «Старом квартале». То есть количество спектаклей в месяц не опускалось ниже двадцати. Параллельно я стал дружить с радио и телевидением. Полтора года было отдано «Петербургским тайнам», а с 2000-го началось кино и документальное кино плюс первая передача, на которую я согласился, – «Иностранное дело». Мне сказали – денег на проект нет, но очень хочется сделать. Мы сделали первый блок (8 серий) – от варягов до Карибского кризиса, рассчитывая, что на следующий блок нам чтонибудь дадут. Потом на тех же условиях еще 9 серий про основные направления МИДа. Денег по-прежнему не было, но зато у нас появился патронаж МИДа. Сейчас ведем переговоры про третий блок. – В общем, в результате естественного отбора театр отошел в сторону? – Нет, просто когда я сыграл свою первую премьеру со словами через тринадцать лет работы, я сказал себе, что хочу иметь право говорить «нет». Мне не надо много денег, коттедж под Москвой и «Лексус», но надо не думать, чем я буду платить за этот кофе, за бензин или за квартиру. – А такое было? – Я жил паршиво после окончания института до 94го года. Месяцев девять просто голодал: моей зарплаты при строжайшей экономии хватало на полторы-две недели. Жил в 9-метровой комнате-пенале общежития и, чтобы не сходить там с ума, ночевал по всей Москве – где ближе было к завтрашней работе. Сдавал бутылки, бизнесом каким-то пытался заниматься... – Марку Анатольевичу с бутылками не попались? – А зачем, я и так был все время у него на глазах. Второй раз меня сняли с роли де Грийе за пять дней до выпуска. А через полтора года срочно ввели: в пять репетиция, а в семь я играю. Потом назначили выпускающим режиссером «Варвара и еретика». Марк Анатольевич написал однажды замечательную фразу: «Режиссер не всегда может помочь, а может и помешать, когда в лучшие молодые годы заставляет делать неинтересную работу».
Сплясать гимн Швеции – А как вам далось решение ввестись в «Женитьбу» вместо Александра Абдулова? – Это было его решение, и для меня, таким образом, вопрос был снят. Я никогда не был его другом, мы откровенно с ним поговорили раза три за жизнь. Но я знал, что этот человек был повернут на творчестве и очень порядочен. В глаза он мог сказать всякую провокационную ерунду, но за глаза – только хорошее. «Ленком» – это дом, где я кем-то стал, несмотря на то, что в нем я никем не стал, у меня все сложилось на стороне. Но тем не менее там работают замечательные люди, которые многое мне дали, и я стараюсь им что-то дать взамен. Поэтому, например, как режиссер отвечаю сейчас за то, как идет «Юнона» и «Авось». – В вашей жизни были ситуации, подобные той, в которой оказался ваш герой из «Метода Грёнхольма», когда для достижения цели надо было очень сильно что-то в себе ломать и на выходе стать совсем не таким, как раньше? – А я сейчас не тот, что приехал когда-то в Москву. Если говорить о моем персонаже, который готов снять штаны и сплясать гимн Швеции ради места топ-менеджера, – так я и не топ-менеджер. Я не сделал карьеру на телевидении, в определенном смысле не сделал карьеру в театре или кино. Раза три и я готов был «снять штаны», потому что зашкаливал уровень отчаяния, но каждый раз случалось чудо. – Вы играете победителя, который сохранил себя, или побежденного, не получившего лакомое место? – Конечно, побежденного. Не забравшись на эти высоты, он вернется туда, где будет лизать зад за три копейки, чтобы выживать, и там тоже не будет самим собой. Как-то на спектакль пришла моя приятельница, которая занимается подбором кадров уже одиннадцать лет. Она призналась, что сразу знала: два персонажа – психологи по подбору персонала, но не думала, что их три. – То есть «метод Грёнхольма» – реальность, а не драматическая конструкция? – Производственная пьеса! А артистов как набирают? «Хочу почитать из «Марии Стюарт» – «Замечательно. А кофточки у вас открытой нет?» И в сторону: «Какой у нее рост? Сто восемьдесят? С Пупкиной на заднем плане будет нормально смотреться. А то у нас Тютькина в декрет уходит. М-м, вы нам подходите». А разговоры артистов при встрече? «Снимаешься? – Да. – И платят?» Не спрашивая, какой режиссер, что за история. Такой разговор можно стерпеть, когда ты голодаешь, но когда сытые люди говорят сразу про деньги, это унижение профессии, которая и без того достаточно унижена. Я общаюсь с разными людьми из разных областей и знаю, что высокие разговоры об искусстве, которые ведутся в театрах, заканчиваются вопросом, а сколько это стоит. В театре не заработаешь больших денег. И, к сожалению, получается, что самые «нормальные» люди, которые в отличие от господ актеров читают книги, смотрят кино, ходят на спектакли и имеют свое мнение, это те, кто цинично зарабатывает деньги.
Так мы же русские артисты – Вы связаны со словом в самых разных сферах – произносите со сцены, пишете, озвучиваете документальные фильмы. В отношении к слову все больше дозволенного: на сцене ненормативная лексика, в нормах языка – горячЕЕ кофе, звОнят, йогУрт... Мутации языка что-то меняют в жизни? – Ага, покладу я сумку нА стол, звОнит мине мама. Я как-то включил МузТВ: что ни группа – грубые ошибки. Не случайно в одной хорошей книжке написано «Вначале было слово». Это некий код, который действительно влияет на нашу жизнь. Както мы с моей голландской приятельницей составляли словарь фени, мата и сленга. Выяснилась интересная вещь – у голландцев есть мат, который худо-бедно можно произнести, но есть слова и выражения, которые невозможно произнести даже под дулом пистолета. У нас же вообще нет ограничений – 70 лет уничтожения генофонда, когда сидела вся страна, дают о себе знать. А все процессы сегодня идут стремительно – когда-то новость облетала мир лет за тридцать (это еще быстро), теперь достаточно подойти к Интернету. – На премьере «Метода Грёнхольма» был сам автор. Каковы его впечатления? – У него вообще двенадцать пьес, из них, как он мне заявил, удачных три. «Метод Грёнхольма» он написал в 2002 году – уже миллионером стал на авторские, а мы его только сейчас открыли. «Я не буду говорить, что это один из лучших спектаклей, а я их по миру немало видел, – признавался мне Гальсеран. – Но я порой ловил себя на мысли: неужели я это написал? Если бы не последние минуты, это была бы интересная стильная история, но этот финал просто физиологически что-то во мне переворачивает». «Так что же ты хочешь, старик, – отвечал я ему. – Мы же русские артисты».
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 47
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Сергей Чонишвили, актер 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума