Автор: Франсуа Рабле Режиссер: Константин Богомолов Художник: Лариса Ломакина
Действующие лица и исполнители
Пантагрюэль и не только: Виктор Вержбицкий Панург и не только: СЕРГЕЙ ЧОНИШВИЛИ Алексей Юдников Дама-Тамара и не только: Александра Ребенок Мама и не только: Дарья Мороз Мария Карпова Принцесса Бакбук и не только: Роза Хайруллина Дарья Мороз Мария Карпова Нянька и не только: Анна Галинова Какашка и не только: Павел Чинарев Олег Соколов Евгений Даль Алькофрибас Назье и только: Сергей Епишев
Спектакль Константина Богомолова, прославившегося своими радикальными постановками в ведущих театрах Москвы, Петербурга и Европы, по мотивам одноимённого романа французского писателя 17го века Франсуа Рабле.
На этот раз режиссер исследует природу человеческого тела. Богомолов умышленно отказывается от политических, религиозных и социальных линий романа, чтобы полностью сфокусировать внимание зрителя на человеческой природе как таковой. Где грань между телом и душой, между чувствами и желаниями, между плотским и возвышенным.
Константин Богомолов: «Мы постоянно имеем дело с понятиями, лежащими вне нас, будь то погода или политика. Но мы также всё время взаимодействуем с собственным телом, о котором вспоминаем, только тогда, когда оно болит. У Рабле тело как таковое становится предметом рефлексии. Наша цель - погружение зрителей в ощущение телесности, которое находится вне стыда. Потому что у Рабле нет понятия стыда».
Пост N: 484
Зарегистрирован: 02.06.11
Откуда: МОСКВА
Рейтинг:
0
Отправлено: 15.04.14 20:43. Заголовок: Что-то страшно мне п..
Что-то страшно мне прямо. ))) У Рабле нет понятия стыда, но у нас-то есть... (хотя спорно, если взглянуть на современность объективно ). Да еще и применительно к вопросу о теле.
Отправлено: 22.04.14 07:42. Заголовок: Театр Наций покажет ..
цитата:
Театр Наций покажет 12-15 мая премьеру спектакля Константина Богомолова "Гаргантюа и Пантагрюэль". Поставлено действо по неоднозначному роману Франсуа Рабле, в ролях – Дарья Мороз, Виктор Вержбицкий, Сергей Чонишвили. "Это произведение "осилили" далеко не все артисты. Некоторые не смогли дочитать роман и решили положиться на мое собственное восприятие", - рассказал 21 апреля на пресс-конференции, посвященной "Черешневому лесу", Богомолов.
"Гаргантюа и Пантагрюэль" погрузит зрителей в ощущение "телесности" - расскажет о природе человеческого тела. Свидетелю театрального представления предстоит решить для себя, где проходит грань между душой и телом, чувством и желанием, чем-то плотским и чем-то возвышенным.
Пост N: 43
Зарегистрирован: 29.12.13
Откуда: Москва
Рейтинг:
0
Отправлено: 22.04.14 14:29. Заголовок: Подозреваю, что у ме..
цитата:
Подозреваю, что у меня со сцены будет звучать Рабле, но другой, чем тот, к которому мы все привыкли. Не такой плотский, не такой возрожденческий. А текст переписываться не будет. Для меня, например, история Пантагрюэля — другая, она какая-то иоселианиевская. Как в «Жил певчий дрозд». Живет себе человек, не понимает зачем. Потом доезжает до оракула, тот говорит ему: «Тринк!» Что это, смерть? Или продолжение? Думаю, это будет достаточно личный спектакль.
— Скоро выйдет «Гаргантюа и Пантагрюэль» в Театре Наций. Как преобразился роман Рабле?
— Получается коктейль, который мне самому очень нравится. Отчасти абсурдистское, отчасти лиричное, но очень личное высказывание. В Рабле проглядывает Хармс или Введенский. А что скажет зритель — посмотрим.
Отправлено: 25.04.14 10:04. Заголовок: Из ФБ. Конст..
Из ФБ.
цитата:
Константин Богомолов
пантагрюэль.
я очень счастлив что работаю этот спект. для меня это какое-то странное обновление в ощущениях театра. и вот это особое состояние когда обрабатываешь каждый миллиметр ткани.
– Меня многие спрашивают, как я решился на такую безумную идею, как постановка «Гаргантюа и Пантагрюэль», – сказал режиссер. – Даже артисты, взявшиеся читать роман, не смогли его одолеть и решили освоить этот текст с помощью меня.
Бывает такое состояние, когда ты хочешь пуститься в полет, хотя это очень страшно. Но ты обязан сделать этот шаг и прыгнуть в пропасть. И должны быть люди, которые помогут это сделать, толкнув тебя туда. Мы с командой сделали этот шаг и сейчас летим в пропасть, надеясь приземлиться красиво, и испытываем большое наслаждение от процесса работы. Мы сочиняем спектакль. О чем он будет, говорить очень сложно. Потому что это странный, сумасшедший, сюрреалистический роман. В нем нет ни политики, ни социальности, а есть некое путешествие по человеческой жизни, по ее чудесам, по ее загадочности, по ее необычности. А еще попытка разобраться в ней и заново ей удивиться.
Сегодня "Гаргантюа и Пантагрюэль" перешёл на Основную сцену. Финишная прямая перед премьерным блоком 12, 13, 14 и 15 мая. Последние показы в этом сезоне состоятся 15 и 16 июня. Всё о билетах по телефону: +7(495)629-37-39
Отправлено: 04.05.14 15:09. Заголовок: Евгений Даль У меня..
цитата:
Евгений Даль
У меня происходит очень крутой период в моей жизни,каждый день я отрываю себя от кровати - но , встаю с ощущением счастья,что еду на репетицию в " Театр Наций".Опыт получаемый мной от работы с Такими актерами и режиссером бесценен ! Каждый день я впитываю,впитываю,впитываю...это счастье быть тут,счастье каждый день учиться и работать!Каждый день праздник души, быть в компании таких безумных,искренних ,гениальных профессионалов и красивейших людей!Жизнь - тварь,но она на меня явно имеет отличные планы!)простуды проходят тут!Премьера "Гаргантюа и Пантагрюэль"К.Богомолова в мае!Живу!
Константин Богомолов о своих «Гаргантюа и Пантагрюэле»
Фестиваль искусств "Черешневый лес" 12-15 мая представит спектакль московского Театра наций "Гаргантюа и Пантагрюэль" по мотивам романа Франсуа Рабле. Константин Богомолов рассказал Ольге Федяниной о предстоящей премьере, деконструкции человека, мужских страхах и раблезианской физиологии.
Не знаю, как для вас, а для меня "Гаргантюа и Пантагрюэль" — одно из самых материальных детских воспоминаний о чтении. Был такой фолиант, неподъемный...
Он и сейчас есть — с желтоватой суперобложкой, с иллюстрациями Доре, изданный в начале 60-х. Именно он. И этот гигантский размер книги, почти с тебя ростом, как-то соотносился с теми прекрасными, странными великанами, которые жили внутри нее. Поэтому, услышав про премьеру "Гаргантюа и Пантагрюэля", я обрадовалась бессознательной детской радостью.
Но вы же понимаете, что это будет не детский спектакль.
Эта мысль меня настигла во вторую очередь. Правда, и книга не совсем детская — но это я узнала, когда детство закончилось.
На самом деле, что это за книга, вообще сказать сложно. Для меня она остается случаем какого-то феноменального тысячестраничного произвола. Я по сей день совсем не понимаю, как ее воспринимать. Не знаю и не могу знать, как ее восприняли читатели-современники, была ли она для них актуальным чтением, понятны ли были аллюзии автора на окружающие его события. Ничего не знаю. Но вот что очень важно: Рабле был врач.
И священник.
Да, но священником кто только не был...
... а на врача надо было учиться.
И вообще, священник в то время — более очевидная позиция для перехода в литературу. Врачебная сфера, как мне кажется, для генезиса этой истории более любопытна. Когда мы начинали работать, у меня тоже было какое-то детское ощущение — есть знаменитая сцена, когда Пантагрюэль берет замерзшие слова в ладони, и они, как цветные драже, переливаются в руке — вот у меня было ощущение, что это все такие переливающиеся слова. Рабле, Пантагрюэль, Алькофрибас, Назье, Гаргантюа, Грангузье, Бадбек, Телемская обитель — все это очень цветное по своему звучанию.
Но потом меня заинтересовали другие вещи. Почему я говорю о том, как важно, что Рабле был врачом. В тексте не просто очень много физиологии, это чуть ли не главная его составляющая,— но еще эта раблезианская физиология, она довольно любопытного, с сегодняшней точки зрения, устройства. Это физиология тела, которое тебя сопровождает по жизни. Человеческое тело, его составляющие, его проявления и его отходы являются спутниками твоей жизни, для Рабле это нормально. Но в наше-то время тело не является нашим постоянным спутником. Тело и его физиологические проявления — это то, чего мы стыдимся, опасаемся, то, что мы скрываем, о чем не хотим задумываться. Современное сознание от тела отделено. И жизнь от тела тоже отделена. Сегодня человек и тело — две разные вещи, человек кончается там, где начинается тело, дух заканчивается, начинается животность, природа.
Соответственно, выясняется, что в нашем сегодняшнем пространстве телу отводится больница, время рождения — пока человек еще не обрел чувство стыда и не требует его от других, время смерти и болезни. При смерти и в болезни современный человек начинает видеть свои какашки, свою мочу, осознавать, какого она цвета. Думать об этом. Знать, как он пахнет, бурчит у него в животе или не бурчит, пердит или не пердит.
Ну, у современного тела есть бассейн, сауна и фитнес-студия.
Фитнес-студия — это забота о красоте тела, а не наслаждение тем, какое оно есть. Фитнес-студия — это тоже сорт побега от телесности, спорт — если он не игровой, а для накачки и закалки,— тоже вид убийства физиологии. Так вот, сосредоточенность на жизни тела, на его физиологических проявлениях и было первым, что стало для меня важным в этой работе. А второе — путешествие. Все, на чем эта тысяча страниц держится,— история телесной жизни и путешествие. История жизни, которая превращается в путешествие для выяснения, что, зачем и почему.
Кстати, когда мы стали с актерами читать и репетировать, обнаружилась странная вещь. Конечно, читая текст, думаешь и выбираешь заранее, что в нем сценично, что не сценично. Так вот, это редчайший случай в моей практике, когда пригодность материала для сцены, любого из эпизодов, определяется только и непосредственно его пробой с актерами. Сидя дома, я вообще ничего не могу предугадать, то, что должно работать, на деле оказывается далеким, скучным и плоским. А работают какие-то куски текста, которые тебе казались совсем несценичными.
А вы ставите все пять книг?
Так нельзя сказать, потому что я не ставлю книги, а использую разные мотивы всего текста. Но в итоге у нас будет Пантагрюэль, а Гаргантюа не будет вовсе. Гаргантюа — это только имя кого-то, кого нету. Есть Пантагрюэль и Панург. Но какие-то элементы рождения Гаргантюа переплавляются в рождение Пантагрюэля. Просто рождение великана, его рост, его встреча с Панургом и потом путешествие к оракулу Божественной Бутылки. Это сочинение по поводу Рабле. Другое дело, что в этом Рабле начинает проглядывать Хармс, потому что, например, такое обращение с физиологией свойственно скорее Хармсу. То есть современный человек скорее готов к физиологической откровенности через Хармса, через его какую-то даже ненависть к телу. Она порождает возможность быть столь же циничным по отношению к телу, как и тотальное приятие: так же свободно с ним обращаться, свободно отделять руки-ноги от туловища, кромсать, мелко нарезать и прочее.
В результате получается жизненное путешествие, очень, на мой взгляд, сентиментальное и очень мужское. Один из актеров уже предложил смешной термин для критиков — "это будет фаллоцентричный спектакль".
Ну, собственно, это довольно фаллоцентричная книга.
Да-да, вот и будет фаллоцентричный спектакль по фаллоцентричной книге. Наверное, кто-то даже скажет, что он женоненавистнический.
Кажется, в женоненавистничестве вас еще не обвиняли.
Ну вот я теперь решил пойти в эту еще не охваченную сферу. Но так как многие люди женского пола ко мне хорошо относятся, я опасаюсь и иду довольно осторожно. Нет, без шуток, очень мужской спектакль — но, собственно, у Рабле так оно и есть. Он весь состоит из каких-то мужских страхов. Из мужской физиологии, мужского ощущения жизни, ощущения тела. Из мужского ощущения опасности и непознаваемости всего женского. Из мужского ощущения одиночества, конечно. Должна получиться история про отношения с женщинами, про отношения с родителями. Немножко — про отношения со смертью. Довольно сюрреалистическая история, самое важное в которой — это способ ее изложения. Он очень странный, но объяснять его бессмысленно, его надо будет смотреть.
Текст Рабле, с одной стороны, выбор неожиданный, с другой — он, кажется, подходит именно вам. Большой повествовательный объем, много гротеска.
Ну, здесь не будет большого повествовательного объема. Это не пятичасовой спектакль, он останется, я надеюсь, в пределах двух часов. Это во-первых. Во-вторых, я бы не сказал, что это история гротесковая. Она сентиментальна, сюрреалистична и временами диковата. И иногда, наверное, "капустная", в чем меня вообще любят упрекать. Хотя я всегда до последнего момента что-то режу, и тональность спектакля может сильно измениться за неделю до премьеры. Но вытаскивать на сцену огромные фаллосы мы не будем.
А мне сразу представился звездный час бутафоров и декораторов, 35 тысяч метров одних кишок.
Здесь почти нет ни реквизита, ни бутафории. Никаких изображений великанов, мечей. Ничего не будет. Послушайте, это настолько банально! Потом, мне кажется, гораздо круче 35 тысяч метров кишок рассказать, а не показать.
То есть доктор Рабле у вас будет прямо какой-то доктор Чехов.
Нет-нет. Это точно не будет доктор Чехов. Я могу только сказать, что я сам делаю для себя какую-то очень другую вещь. Это не то, чтобы "другой я", но это не то, к чему привыкли зрители. Хотя это та часть, которую я так или иначе разрабатывал. Но это не "Карамазовы", не "Муж", не "Лед". Это, странным образом, очень лиричная история. Она про свои ощущения жизни. Жизни вообще — вне зависимости от социальности.
Между тем, когда вы читаете в нашем актуальном контексте про людей, которые проглатывают целые города и запивают реками и озерами, это все воспринимается и как социальный текст, как ни странно.
Вы знаете, я все же к этому подхожу со стороны Хармса. Спектакль будет заканчиваться одной математической фразой, не буду ее произносить — но у Рабле вообще есть игра с математикой. Это все не более чем относительность размеров и пространств, не более чем факт, что два плюс два не равно четырем. Вот и все. Иван Иванович сидит, а за ним ничего нет, вообще ничего — так у Хармса. Попробуйте себе это представить — вообще ничего нет. Иван Иванович проглотил Марью Петровну — подставьте вместо этого Грангузье, вот вам и Рабле. И наоборот, там, где Пантагрюэль заглотил паломников, подставьте Ивана Ивановича — и вот вам Хармс. Игра с числами, пространствами, нарушением геометрии, измерений — все это вообще не про эстетику, не про политику и не про человека даже. Мне кажется, разъятие тела на части, которое осуществляет Хармс,— это то, что и Рабле делает. Он же никак не объясняет, как Пантагрюэль взаимодействует с обычными людьми. Они там что, все великаны? Да нет, это никак не тематизируется вообще. То есть это свободное обращение с измерениями и в итоге их аннигилирование. В итоге вообще непонятно, кто великан, а кто нет — и это, собственно, неважно. Потому что твоя глотка может быть равна пещере, а твой палец — Останкинской телебашне. Снимите на мобильный телефон свой палец и Останкинскую башню — и они будут равны, а вы — великан. Никакой разницы, взяли и съели телебашню. Мне кажется, Рабле рассматривает мир с точки зрения математической, пространственной, геометрической — с точки зрения хармсовской. И, как и Хармс, он проникнут и любовью к жизни, и отчаянием перед нею. А то, чем заканчивается книга — когда они у оракула Бутылки в ответ на все свои насущные вопросы получают один-единственный ответ "тринк!", "пей!",— это как раз и есть выражение такого отношения к миру.
Как вам кажется, Рабле — как врач, священник и писатель — считал, что жизнь заканчивается со смертью тела?
Я думаю, как разумный человек, он пришел к пониманию того, что ответа все равно не достичь. Я вот не знаю, заканчивается она или не заканчивается, и я как-то успокоился по этому поводу. Закончится — не закончится, какая мне разница. Это не значит, что мне неинтересно, но если мне скажут, что ответ вон там, за углом, я туда не побегу. Потому что я знаю, что там его нет. А еще не побегу, потому что я же все равно так или иначе узнаю. Поэтому мне очень нравится эта философия, "тринк!".
Я несколько раз читала в ваших интервью фразу "я только учусь театру, режиссуре". Хотите ли вы, чтобы это ощущение осталось, или стремитесь попасть в ту точку, где сможете сказать — ну вот я выучился.
Нет, не стремлюсь, дай бог, это все будет продолжаться. Иногда возникает ощущение, что ты уже что-то профессионально можешь и используешь в работе проверенные навыки. Это отвратительное ощущение. В эту секунду ты думаешь, что либо из театра надо уходить, либо найти внутренние резервы, чтобы все это преодолеть и пойти в другую сторону. Единственное ощущение, сохраняющее тебя свежим,— это ощущение риска и возможного провала. Что же касается театральной профессии, то у меня нет к ней фанатичного отношения.
А как же вот это вот: дайте подышать пылью кулис, поднесите меня к софиту?
Ничего этого нет и не было. Я вообще могу не заниматься театром, находиться один, не ходить ни в какую публичность. А игра — это приятное занятие, своего рода исследование или путешествие. В общем, я бы сказал, театр для меня — это такое же, как у Рабле, путешествие с Пантагрюэлем и Панургом по диковинным островам. Вот здесь живут великаны, там люди питаются ветром, на том острове живут колбасы, а я с ними дерусь. Мир театра он примерно такой и есть, раблезианский и вполне диковинный. А какой-то великой зависимости у меня нет — может быть, поэтому в последние годы мне удается довольно бескомпромиссно существовать. После "Идеального мужа" был момент, когда появилось чувство, что нужно сделать следующий большой успешный спектакль, доказать, что это все не случайно. Но это, слава богу, прошло. В определенном смысле в этой профессии иногда очень хочется оказаться одному. Не в смысле — удалиться от всех, а в смысле — одному против всех. Может быть, поиск этого одиночества и дает энергию, держит в живом ощущении профессии.
"Гаргантюа и Пантагрюэль", Театр наций, 12-15 мая, 19.00
Интервью: Ольга Федянина
Журнал "Коммерсантъ Weekend" №17 от 08.05.2014, стр. 8
Отправлено: 12.05.14 07:32. Заголовок: Алексей Чупов Вче..
цитата:
Алексей Чупов
Вчера посчастливилось попасть на прогон "Гаргантюа и Пантагрюэля" Рабле и Konstantin Bogomolov в Театре Наций (Спасибо Дарья Мороз!) Фишка в том, что Гаргантюа в спектакле, в общем-то, нет. Зато есть шикарные Пантагрюэль и Панург (Виктор Вержбицкий и Сергей Чонишвили). Актерский ансамбль как всегда мощный: Мороз - величественная, Роза Хайруллина - трогательная, Alexandra Rebenok- феерическая. Просто потряс Serguei Epishev (тот, который в сериале "Кухня" играет су-шефа-заику). Это прям какой-то русский Дэн Эккройд. А вообще "Г и П" - это самый радостный и легкий спектакль Богомолова (из тех, что я видел). Такой веселый и светлый сеанс освобождения от ложной стыдливости. Зал, надо сказать, не сразу проникся этим состоянием. Сначало посмеивались, краснея. Сперва - мужчины, потом - женщины. Потом уже все вместе ржали. Ну, невозможно противостоять мощному mojo Рабле)
Отправлено: 12.05.14 07:40. Заголовок: Анатолий Крас..
цитата:
Анатолий Краснопивцев
Побывал сегодня на сдаче в Театре наций. Смотрел завтрашнюю премьеру спектакля «Гаргантюа и Пантагрюэль» по мотивам одноимённого романа французского писателя шестнадцатого века Франсуа Рабле в постановке известного и, как пишут СМИ, скандального ныне Константина Богомолова. Не буду анализировать спектакль здесь, да и не театральный критик я, но понял, что в юности я, видимо, читал или не того Рабле или адаптированный перевод «для детей старшего школьного возраста». Понятно, что спектакль сделан по мотивам, «мотивы» выбраны одной темы – режиссер делает упор на физиологии человеческого тела, показывает много плотского (даже гениталии одного из актеров (сцена, кстати, хороша!), ведет постоянный рассказ о чувствах и желаниях, о чревоугодии и газоиспусканиях, о телесных томлениях и сексуальных вожделениях. Получается некий эквивалент «Декамерона» Бокаччо, в том смысле, что рассказ состоит из определенных новелл-сцен. А еще в спектакле вроде и нет заявленного в названии Гаргантюа. Главные герои – сам Пантагрюэль и его друг Панург в исполнении замечательных Виктора Вержбицкого и Сергея Чонишвили. В сюжетной канве есть рождение великана Пантагрюэля, его встреча с Панургом, их приключения и путешествие к оракулу Божественной Бутылки. Режиссер, скорее всего, намеренно использует и театральное многожанрие, в котором и литературный театр, и пародия, и драматическое погружение в переживания, и отстраненный взгляд на происходящие события. Хороши органичная Даша Мороз и обаятельная Роза Хайруллина. Впрочем, актерский ансамбль слажен, интересен, и любой из актеров всегда ожидаем на сцене, тем более, что каждый из них играет по несколько ролей. А возвращаясь к теме самого спектакля, цитирую слова Богомолова из предпремьерного интервью: «Наша цель - погружение зрителей в ощущение телесности, которое находится вне стыда. Потому что у Рабле нет понятия стыда». Признаюсь, ощущения стыда или мыслей о пошлости почти не возникало, хотя, по определению того же режиссера и на мой взгляд, получился «фаллоцентричный спектакль» "про это". Интересно будет даже почитать, что напишут о спектакле критики-профи. Вот, и не хотел, а мини-рецензия все же получилась… Добавлю, что премьерные показы 12-15 мая пройдут на сцене Театра Наций в рамках фестиваля «Черешневый лес», одним из организаторов которого является компания Bosco di Ciliegi. О, а это уже, по-моему, реклама… Ну, и кроме нескольких фото, столько же гравюр Гюстава Доре с иллюстрациями к роману Рабле. https://www.facebook.com/permalink.php?id=1709130015&story_fbid=4185016999579
как мы какали: "Гаргантюа и Пантагрюэль" Ф.Рабле в Театре Наций, реж. Константин Богомолов
Интригуя, Богомолов обещал спектакль без политических намеков, привязки к актуальным событиям и вообще про другое, а именно - про человеческую природу. В чем не обманул, и если не считать небольшой демонстрации с транспарантом "дадим родине говна!" да неброского жеста, имитирующего пионерский салют, в сочетании с обращением к Богу, никакой "политики" и "злободневности" в "Гаргантюа и Пантагрюэле" в самом деле нет. Есть, правда, еще и элемент самоиронии по отношению к способу взаимодействия Богомолова с разного сорта публикой: выкрик "Халтура!", озвученный Александрой Ребенок - недвусмысленный привет одному из активных идиотов, который посчитали для себя необходимым заявить вслух о своих впечатлениях по поводу показанного в Москве три недели назад "Агамемнона", поставленного Богомоловым с актерами Вильнюсского Малого театра:
В остальном "Гаргантюа и Пантагрюэль", как и было сказано - размышление о человеческой природе. Но, в чем Богомолов остается самим собой - размышление в формате памфлета, даже там, где возникает призрак сентиментальности, видимость эмоции, искушение сочувствием, спектакль остается на сто процентов порождением рационального сознания, продуктом интеллектуального сарказма и рассчитанным на активное воздействие: Богомолов играет со зрителями, дразнит одних, дурит других, льстит третьим (последние должны бы чувствовать себя самыми обманутыми, но они слишком самодовольны и ничего не чувствуют, а вот первые - да, пожалуй, останутся раздражены увиденным еще более обычного). Здесь "эстрадность" проявляется не только в соединении Джона Донна, Николая Гумилева и Иосифа Бродского с песенками Натали, Наташи Королевой и Юры Шатунова, причем Джон Донн положен на примитивный аккомпанемент бардовской гитары, а Натали декламируется с ученическим надрывом и пафосом а ля Эдуард Багрицкий (в том и другом особенно преуспевает Павел Чинарев) - сама подача материала у Богомолова, даже при абсолютно минималистских средствах, как в литовском "Агамемноне", а тем паче в более привычном для него "формате" - эстрадная, если говорить о форме (что снова и снова дает повод профессиональным, в том числе очень неглупым театроведом, упрекать Богомолова - парадоксально - одновременно в склонности к "чистой театральности" и в пристрастии к "назывному", внеэмоциональному, не предполагающему "проживания" и "сопереживания" сценическому действу). Но это совсем не мешает подниматься до таких высот и опускаться на такие глубины, куда "нормальному" драматическому театру с его "ограниченными возможностями" никогда не добраться. А Богомолов стремится туда, вслед за "Карамазовыми", опять.
Тема, лично меня волнующая сильнее любой другой, которая возникла у Богомолова по меньшей мере еще в "Идеальном муже" и в "Карамазовых" прозвучавшая внятно и открыто -
- в "Гаргантюа и Пантагрюэле" становится основной, смыслообразующей: приговоренность человека к собственному телу, сознания - к биологическому организму, жрущему, срущему, блюющему, совокупляющемуся, неизбежно стареющему и разлагающемуся заживо, подыхающему и окончательно распадающемуся после т.н. "смерти" - к коему человек, конечно, не сводится целиком, но от которого и уйти никуда не может, освободиться не в состоянии. Противопоставление именно на раблезианском субстрате "духовного верха" и "телесного низа", для любого филолога в силу затасканности пошлое и поверхностное, а Богомолов-режиссер остается филологом в любой своей работе, в его новом спектакле реализуется с наибольшей полнотой, но через характерные богомоловские формальные приемы - при том что, и это поразительно, "Гаргантюа и Пантагрюэль", как и "Карамазовы", процентов на 90 состоит из аутентичного текста первоисточника (а ведь сразу и не поверишь...) - но это тоже примечательно: Богомолов в своих размышлениях о современном человеке и о человеке как таковом, отказываясь в данном случае от конкретно социально-исторического контекста, обращется напрямую к Франсуа Рабле, а не, скажем, к Сорокину какому-нибудь, или не к "Палисандрии" Саши Соколова (тексту "раблезианскому" по духу и отменному по своим художественным достоинствам, но слишком насыщенному исторической, политической конкретикой, пусть и не совсем уже свежей). Современность и актуальность спектакля неожиданно, ошеломляюще реализуются в том, сколь новаторскими, провокационными, рискованными (!) способны показаться в сегодняшнем русскоязычном театре стилистические приемы, заимствованные непосредственно из Рабле, его пародийные отсылы к Библии, высмеивание теологической учености средневековых схоластов и т.п., приложенные режиссером к материалу относительно недавних "шлягеров" популярной, массовой, телевизионной культуры с таким остроумием, находчивостью и смелостью, что "Прекрасная мельничиха" Марталера и "Заратустра" Люпы после него вспоминаются как выдохшаяся архаика.
Вообще-то инсценировка "Гаргантюа и Пантагрюэля" - не такой уж эксклюзив, и в зале на показе спектакля я видел Алексея Дубровского, который сравнительно недавно вместе с Глебом Подгородинским, своим нынешним коллегой по Малому театру (тогда Дубровский еще работал в МТЮЗе у Гинкаса) играл камерную, вполне симпатичную, но довольно бесхитростную, КВНовскую сценическую фантазию по мотивам романа Рабле:
В том скромном спектакле Олега Юмова тоже было место разного рода "приколам", но упор был сделан именно на приколы, с одной стороны, а с другой - на авантюрно-приключенческие перипетии сюжета, извлекать которые из романа Рабле, выстраивая в связное повествование - занятие трудоемкое и неблагодарное. Богомолов следует принципиально иным маршрутом: даже от того нарратива, который может предложить первоисточник, он отказывается, зато максимально использует, казалось бы, совершенно непригодные для сцены фрагменты книги, особенно те, что построены на бесконечных перечислениях. Один только "номер" с "родословной" Пантагрюэля в исполнении Сергея Епишева чего стоит! Сергей Епишев в черных очках при первом появлении, спотыкаясь о предметы мебели и пробираясь вслепую к микрофону у авансцены, представляется Гомером Ивановичем, собирающимся рассказывать сказочку. Его повествование подхватывают остальные участники спектакля (практически все - постоянная богомоловская команда, проверенная и закаленная), среди которых выделяются Виктор Вержбицкий и Сергей Чонишвили. В отсутствие строгого распределения между исполнителями и персонажами поначалу как раз Чонишвили в чепчике "изображает" новорожденного Пантагрюэля (в первых сценах персонажи Рабле носят русские имена и живут в 18-м, "екатерининском" века), но затем и уже практически до конца за Пантагрюэля выступает Вержбицкий. Впрочем, это как раз условность примерно того же порядка, что и антропоморфная какашка (Олег Соколов), и воплощенная Розой Хайрулиной "осень" и "тоска" - коль скоро речь идет не столько о героях Рабле, сколько о безымянных "великанах сцены", пускающих ностальгические слюни в своем доме престарелых по поводу того, "как мы какали в юности".
"Мясного цвета" стены ("каменные") и того же тона потолок ("деревянный", с выступающими балками) символически создают пространство, напоминающее чрево, внутренности человеческого или животного тела, хотя на бытовом уровне это помещение, скупо меблированное шкафчиками с хрусталем по позднесоветскому (как часто у Богомолова-Ломакиной бывает) образцу, вполне приличного вида диванами и креслами (напоминающими обстановку варшавского "Льда"), обеденным столом со стульями и дополненное грифельной "классной" доской, сойдет за подобие "красного уголка" в каком-нибудь "богоугодном" учреждении. Собственно, заведение это, как становится понятно довольно скоро и заявленная тема развивается на протяжении всего спектакля до самого конца - "дом для престарелых великанов". Его обитатели, впадающие в детство старперы, среди неваляшек, мячиков и волчков примеряют на себя деяния и речения раблезианских колоссов. Сидя на диване, они отправляются в воображаемое плавание к "оракулу божественной бутылки", не вставая с места двигаются в своем метафизическом путешествии от острова к острову, вступают в борьбу с колбасой, ведь колбасы живут, как люди, колбасой был и композитор Дебюсси, и писатель Тургенев до какого-то времени (колбаса на столе, кстати, настоящая, и я слышал, что поначалу у "Черешневого леса", в рамках которого выпускается спектакль, была задумка обставить премьеру с раблезианским размахом, с колбасами и огромными пирогами, но Богомолову эта идея не пришлась по вкусу).
У Богомолова "телесность" представлена в разнообразных проявлениях, но больше в пищеварительном аспекте, и значительно меньше - в сексуальном. Сексуальности уделено определенное время, прежде всего в эпизоде с посещением героями спектакля "Непоказанное место", решенного как откровенно пародийный трэш, и с персонажем Павла Чинарева (не думаю, однако, что он и в дальнейшем будет так же лихо, как на прогоне, снимать трусы - сейчас ведь в почете "духовность", а "телесность", соответственно - в загоне, в особенности понятая и предъявленная столь буквально), но несравнимое по объему с жратвой и испражнениями. Придумывать, досочинять за Рабле тут почти ничего не пришлось, и раблезианские пассажи легко, органично ложатся на хрупкую драматургическую структуру, выстроенную режиссером и не перегруженную сверх меры (по богомоловскому обыкновению) цитатами, ассоциациями, всяческими интеллектуальными или просто забавными довесками (хотя мне рассказывали, что от многого Богомолов отказался прямо накануне премьеры - от использования фрагментов "Куприянова и Наташи" Введенского, например).
Когда закончился первый акт, у меня возникли сомнения, нужно ли продолжать - все вроде бы сказано по сути и композиционно завершено. Но меблировка в антракте "зеркально" переставляется, и второй акт с первым соотносится стилистически примерно так же, как первая редакция "Чайки" Богомолова - со второй, то есть вроде бы это один и тот же спектакль, но совершенно разные версии одной и той же пьесы. Во втором акте "Гаргантюа и Пантагрюэля", обыгрывающем "паломничество Гаргантюа и Панурга к оракулу "божественной бутылки", сопровождающееся погружением Пантагрюэля в семейное прошлое, его "виртуальное" общение через модель детской игры с отцом и особенно с давно умершей матерью ("смерть - это спрятаться так, чтобы тебя никто не нашел"), динамика сменяется статикой, громкие и демонстративные "концертные номера" уступают место последовательному и постепенному развитию, которое, однако, не ведет к какому-либо разрешению. Вместо этого все тот же слепой Гомер Иванович выходит к микрофону и сообщает, что великаны умерли, становится на колени и тем самым из великана сам превращается в "карлика". Звучит "Маленькая страна" Наташи Королевой, а "божественная бутылка" вместо "оракула" оборачивается банальным графином из совкового буфета, откуда безымянная тетка (при желании ее можно принять за медсестру или уборщицу при "доме престарелых великанов") остервенело хлещет водку, рюмку за рюмкой, не закусывая и не чокаясь - да уже и не с кем.
Отправлено: 12.05.14 08:51. Заголовок: Olga Galitskaya ..
цитата:
Olga Galitskaya
А после спектакля, уже на выходе из театра, подарили программку, к ней была приколота бумажка с цифрой 1 - это значит, что самый первый был показ на публике спектакля "Гаргантюа и Пантагрюэль". Ну что вам сказать - я в кайфе. Не понимаю, откуда берется у Konstantin Bogomolov столько фантазии, легкости и одновременно глубины, драйва,как у него получается сделать так, что все артисты просто блистательны, у каждого по нескольку воплощений, образов-перевертышей и в любом из них они предельно живые, искренние и в то же время каждого можно назвать "человек играющий". Да, театр это баловство, да капустник, от которого так плющит суровых моралистов. В нем чудеса превращений и счастье от того, что тебя уносит в другой мир, но возвращаясь оттуда, начинаешь лучше понимать все, что окружает тебя в твоей собственной жизни. Спасибо Serguei Epishev, Виктору Вержбицкому, Сергею Чонишвили, Pasha Chinarev , зажигательной Дарья Мороз, Розе Хайруллиной, которая не произнесла ни слова, но была (за)предельно выразительна, фантастической Alexandra Rebenok и всем-всем. Отдельно Larisa Lomakina за великолепную сценографию. Вы лучшие.
Отправлено: 12.05.14 08:54. Заголовок: Roman Dolzhanskiy ..
цитата:
Roman Dolzhanskiy
Константин Богомолов, Дарья Мороз, Лариса Ломакина, Паша Чинарёв, анна галинова, Alexandra Rebenok, Олег Соколов , Евгений Даль и все, у кого нет фейсбука, -- спасибо за сегодняшний вечер!! Ни пуха ни пера на завтра!
цитата:
Анастасия Куклина
Сегодня был первый прогон спектакля "Гаргантюа и Пантагрюэль" Константина Богомолова. Каждый раз я не перестаю удивляться фантазии режиссера, которая, видимо, поистине безгранична. И каждый раз я радуюсь, что у Богомолова есть команда, СВОЯ КОМАНДА, это очень круто и очень важно. Спойлером не буду, идите и смотрите! А Konstantin Bogomolov Дарья Мороз Паша Чинарёв Alexandra Rebenok Лариса Ломакина и всем создателям спектакля я желаю удачи и понимающих зрителей! Спасибо вам! P.S. Епишев какой-то просто фантастический!
Гаргантюа и Пантагрюэль. Реж. К.Богомолов. Театр Наций. 11.05.14.
Прогон.маскарадbertran01May 12th, 15:28 Низкий поклон хорошим людям за возможность посмотреть прогон спектакля. Ибо Театр Наций – это хороший театр… однако при его постоянной аншлаговости, помноженной на бешеную дороговизну билетов, моя личная премьера спектакля состоялась бы еще не скоро. А посмотреть хотелось – ибо последние постановки Богомолова сильно заинтересовывали и компоновкой текста, и способами донесения его до зрителей.
Не считаю себя такой уж умной… но чертовски нравилось, как Богомолов, вкладывая в свои спектакли бездны смыслов, один из них, самый грубый и обидный, «красит» максимально ярко и выставляет напоказ, поддразнивая дураков…
На этот раз напоказ выставлено тоже грубое и… даже не обидное, а, скорее, пованивающее – как та элегантная дымящаяся какашка. Ох, и попадет же за нее (ну, и за много что еще) режиссеру от зрителей-критиков и критиков-критиков!
А вот я хочу посмотреть спектакль снова – ну, когда это получится… И хочу иметь текст, что произносится со сцены: уж очень он изящно заверчен и густо проперчен (это как всегда у Богомолова). К тому же во время просмотра не было у меня впечатления неделимого единства зрелища (вплоть до того, что после первого действия показалось: всё, тема завершена, стоит точка… или пусть многоточие – но оно вполне на месте). Но… вот сейчас прошли почти сутки с прогона, и действие для меня началось «склеиваться», оставляя невостребованными лишь малые чужеродные черепки.
Вообще – два действия «Гаргантюа и Пантагрюэля» - это как две разные постановки, только частично объединенные общими героями. И даже элементы декорации «зеркально» поменялись местами… и всерьез изменился ритм и общий посыл спектакля.
История в первом действии (она рассказана слепым сказочником Гомером Ивановичем/Сергей Епишев) – более забавная, игровая, чему не мешает ни сцена смерти при родах матушки Пантагрюэля, ни безразмерно длинные монологи: то с перечислением родословной Великанов, то с описанием того, что огромный малыш ел на завтрак, обед и ужин, то с рассказом о том, как выглядел гульфик на первых его штанишках.
Персонажи словно бы играют: то в слова, резво смешивая «французский с нижегородским», то в ситуации (вот они – имеющиеся в наличии, но оторванные рука и нога, вот он – проглоченный в зевке учитель географии), то в предметы – мячик, юла, неваляшка или гигантская дымящаяся какашка.
Второе действие – когда игры заканчиваются и начинаются философские и псевдофилософские разговоры, а также расширение окружающего мира. Правда, герои «расширяют» его, практически не вставая с дивана… Но тут мне вспомнился забытый (ибо сыгран он был всего 5 раз) «Дон Кихот» Козака в театре Станиславского – там тоже герои путешествовали и совершали подвиги, никуда со двора не выходя… но и простая попытка фантазировать признавалась окружающими, как невозможный грех. А еще – любимый мой «Суер» в театре Эрмитаж, в коем невероятная команда фрегата открывала фантастические острова, включая лишь собственную выдумку и вплетая в нее реальную жизнь.
Герои «Гаргантюа и Пантагрюэля» тоже путешествуют между островами, но которых то происходят чудесные исцеления песенкой Мерилин Монро, то «размораживаются» самые главные слова, и это – «я люблю тебя»… А остров, на котором от света умер фонарь и Волшебная Бутылка произнесла Заветное Слово: « Thrink»… со своими Феями и Единорогами вполне мог оказаться тем Островом Истины, что когда-то искал капитан Суер-Выер…
Но, может быть, Остров Истины у Пантагрюэля был другой: тот, на котором он встретился со старым и порядком выжившим из ума, но отчаянно любимым отцом. И с мертвой мамой, объяснившей взрослому своему малышу, что смерть – она как детская игра в прятки, и только спрятаться в ней нужно так, чтобы никто тебя не нашел. И навсегда.
А в финале спектакля умрет не только Фонарь, но и все Великаны. И кончится сказка, оставив легкой тенью грусти эстрадную песенку про «маленькую страну»… Печально.
И вообще этот спектакль в большой степени печальный… Но и странный, конечно. У кого-то я прочла, что сначала в зале краснеют женщины и смеются мужчины…. Потом – наоборот. А потом они вместе смеются… да нет, пожалуй – ржут. И печалятся все вместе. Кроме тех, конечно, кто от этого смелого и неожиданного сценического воплощения раблезианских фантазий закрывает носы. Или – еще хлеще: как Тамара, убегает из зала с криком «Халтура!».
А от меня – огромная благодарность за абсолютную точность и тонкость сценического рисунка (вот посмотрю как-нибудь спектакль во второй раз – может, и совсем не останется у меня «лишних» фрагментов). Чонишвили, Вержбицкий, Мороз, Епишев – потрясающие! А Розу Хайруллину отдельным низким поклоном благодарю за созданный ею образ приходящей и уходящей Тоски, а также перевод с фонарского на русский язык стихотворения «Горные вершины спят во тьме ночной».
Ну, и отдельный респект (тому, кто это придумал) за родное мое Орехово-Борисово, так естественно вставленное в текст Рабле.
А если кому не нравится фраза, что так подходит к спектаклю - «Что естественно – то не стыдно», пусть скажет мне, что значимее и прекрасней – первая какашка младенца для его родителей или гениальная рифма для поэта? И еще: может ли кто-нибудь думать о той же поэзии и вообще о прекрасном, если, напрягается из последних сил, выкидывая из своего организма отбросы? Вот так-то…
Конечно, направо-налево и постоянно обо всем об этом не стоит говорить… Но раз уж ЭТО есть – чего ж вид делать, что нету.
Кстати: практически все вопросы по содержанию спектакля таки не к Константину Богомолову, а к Франсуа Рабле.
Гаргантюа и Пантагрюэль. Честное признание - я люблю режиссера Константин Богомолова и всю его невообразимо прекрасную команду! Спасибо, спасибо, спасибо!
цитата:
Галина Фесенко .
Спектакль сложный. Жесткий, очень натуралистичный (да-да, именно так!). Мне, как достаточно циничному человеку с биологическим образованием, все было к месту и по делу. К тому же я, как тундра полнейшая, Рабле не читала, но знала, что в спектакле текст на 90% примерно взят у автора! С невиданной дотошностью прямо вот сейчас вчитывалась в текст романа. Да! Да, в спектакле звучит именно Рабле. Кто и когда произносит ДОСЛОВНО этот текст - другое дело. Персонажи и их реплики перетасованы во времени и пространстве самим Богомоловым. И перетасованы мастерски! Вы пробовали читать Рабле? Я смутно помню, что пробовала. В юные школьные годы я пробовала читать многих. Глупо, но Рабле там тоже был, в этом списке для прочтения. Даже читать это сложно, ставить же - задача почти невыполнимая. А Богомолову удалось! И еще раз и сто раз к ряду готова сказать ему и его ребятам СПАСИБО! Да, был выхвачен из текста "телесный аспект", неприглядный, не гламурный, по большей части шокирующий своей натуралистичностью, но от того еще более действенный. Зрителю и стыдно, и смешно, и неприятно. И мало кому нравится такой эмоциональный коктейль...
Пост N: 688
Зарегистрирован: 19.07.07
Откуда: Россия, Москва
Рейтинг:
1
Отправлено: 13.05.14 21:33. Заголовок: Тоска зелёная. Не бы..
Тоска зелёная. Не было ни стыдно, ни смешно, ничего не раздражало, ни цепляло. Просто никак. Полагаю, что самое интересное это перестановка мебели в антракте.
Отправлено: 13.05.14 22:26. Заголовок: Сейчас пришла с прос..
Сейчас пришла с просмотра спектакля "Гаргантюа и Пантагрюэль" Редкостная жуть! Досмотрела до конца но очень хотелось после сцены старушки с лисом...Если бы Сергей не играл в этом спектакле, точно бы ушла. Юмор весь ниже пояса, сцена с школьниками, когда парень снимает совсем нижнее белье, ода подтирке...Просто кошмар! Хотелось бы спросить Сергея, неужели Вам нравится играть в таком спектакле? Я не ханжа, но по-моему это уже слишком!! После спектакля "Событие" был восторг, после "Метода Гремхольда" тоже!!! Даже "Идеальный муж" по сравнению с этим спектаклем детская сказка!
Отправлено: 14.05.14 06:41. Заголовок: Анна А. Степанова ..
цитата:
Анна А. Степанова
"Гаргантюа и Пантагрюэль"/Константин Богомолов/Театр Наций Просидела весь спектакль со счастливой улыбкой, почувствовала себя совсем молодой. Идея сегодня поставить Рабле - гениальна. На сцене в павильоне цвета запекшейся крови примиряются - и уравниваются? - тело с душой, жизнь со смертью, юность и старость, чудо и повседневность, боль и радость, высокое и низкое. Иерархическое мышление попрано с какой-то моцартианской легкостью, оно рассыпается, и на подмостках возникает восхитительная свобода персонажей и артистов, естественная как дыхание, органичная как у детей. Тут можно все. Табу тут нет места. Артисты словно в заговоре друг с другом, даже когда они выходят на поклоны, не покидает ощущение, что их связывает какая-то теплая тайна, так и не разгаданная мною. "Гаргантюа и Пантагрюэль" антипод, но явный родственник "Агамемнона", спектакли договаривают друг друга, вступают в замечательный диалог и оба заставляют обернуться на давнюю уже "Турандот", которая живет во мне какой-то прямо до сих пор ноющей занозой. Финал внезапен и трагичен. Раблезианские великаны состарились и умерли. Настала эра пигмеев, расчленяющих единую целостность жизни на высокое и низкое, правильное и ошибочное, выстраивающих вертикали и множащих бессмысленные табу. "Гаргантюа и Пантагрюэль" стал для меня трехчасовым счастливым убежищем. Только этого мало!
Отчитываюсь кратко о премьере любимого Константина Богомолова в Театре Наций - ГАРГАНТЮА И ПАНТАГРЮЭЛЬ. Спектакль не увлек, и я четко понимаю, в чем проблема. Проблема в том, что Богомолов сам по себе и есть современный Рабле, он карнавален до мозга и костей. И когда режиссер столкнулся с мощнейшим первоисточником самого себя - оказалось, что попытка добавить что-либо, интерпретировать, быть бОльшим Рабле, чем сам Рабле - обречена. Не сказать, что спектакль провальный, вовсе нет - он как минимум любопытен. Но даже второй акт, который старается внести в историю нужную лирическую интонацию (и отчасти успешно), не зажигает того огня, которого ждешь внутри к моменту всеобщих аплодисментов. Рабле в руках нашего Рабле страдает от чрезмерности, как ни парадоксально это звучит. И еще - есть ощущение поспешности. Возможно, это творческий метод: не держать в себе, быстро запрягать, а оттачивать уже в режиме live. Но сейчас, что вижу - о том и пою. ... Рабле читать надо, и сразу после - обязательно накрывать Бахтиным. Без Бахтина, возможно, и нет Рабле.
Отправлено: 14.05.14 10:58. Заголовок: Андрей Пронин..
цитата:
Андрей Пронин
"Гаргантюа и Пантагрюэль". Театр Наций Режиссер Константин Богомолов произнес-таки защитное слово мясным машинам. Диванчик из "Льда" приплыл и даже мизансцена. В "Льде" Стэнка сидела королевой меж двух услужливых гэбистов. Тут между Пантагрюэлем (Вержбицкий) и Панургом (Чонишвили) сидит девушка Тамара (Александра Ребенок): "Вы девственница?" - "Я Тамара". Тамара так же свалит из этого балагана, как сестра Храм ("Такое! Показывают! В центре Москвы!"), но на этом спектакль не закончится, а наоборот, начнется самое-самое интересное. "Чайка" была про театр-профессию, "Лед" про антитеатр-мистерию, "Гаргантюа" про театр как утекающее время жизни, в которой дурацкое детство мгновенно оборачивается дурацкой старостью. Про то, как мы просиживаем свою жизнь на диванах - в бесформенных волшебных грезах. Кто-то, может, разглядит наконец, что эти несерьезный тон, цинизм и беспощадность (а это до жути иногда: не верьте никому, спектакль довольно мрачный) иначе называются гуманизмом. А вообще спасибо режиссеру Някрошюсу, у которого бутылка в "Гамлете" когда-то сказала "Тринк", и некоего зрителя с инициалами К.Ю. это заинтересовало))) Все. Щас больше ничего не успею написать! https://www.facebook.com/permalink.php?id=100000442450196&story_fbid=805509886140419
Отправлено: 14.05.14 14:56. Заголовок: О пользе замены моз..
О пользе замены мозговой косточки сухим кормом
Новый спектакль Константина Богомолова «Гаргантюа и Пантагрюэль» выглядит очередным эпизодом многосерийного произведения режиссера. «Сценарий» для каждого нового эпизода пишется новым автором, стилистика же остается по большей части прежней. В спектакле Театра Наций соавтором выступил Франсуа Рабле. Интересно, что Богомолов из всего многообразия раблезианских сюжетов отобрал лишь те, что относятся к телесной природе человека, но оставил в стороне острую социальную сатиру автора романа о стране Утопия и ее мудрых и жизнелюбивых правителях. Так что зрители Театра Наций не услышат ни едкую критику системы образования, ни пышущие сарказмом диалоги и монологи о судебной системе, ни полную идеализма мечту о мире. Но зато они увидят историю о вырождении человечества – от могучих великанов, доживающий свой долгий и насыщенный век в доме престарелых, а в финале спектакля умирающих, до нас, пигмеев, на долю которых осталась лишь «Маленькая страна», где «люди с добрыми глазами и зла и горя нет».
«Маленькая страна», как всегда у Богомолова и сценографа Ларисы Ломакиной, имеет весьма точные географические и временные координаты – время советское, страна советская. В этом ракурсе и подает режиссер отдельные эпизоды романа. Так, вместо шалопая-парижанина Панурга, фривольно объясняющегося в любви под сенью храма даме высшего света, появляется Панург советский школьник, преследующий свою одноклассницу, погруженную в молитвенный экстаз повторения таблицы умножения. И очень к месту звучит на советской кухоньке призыв-предсказание оракула Божественной Бутылки: «Trink!»
Но подобная трансформация касается далеко не всех сцен романа, сюжетную и текстовую канву которого Богомолов по большей части сохранил, лишь несколько видоизменив акценты, мотивации героев и перетасовав реплики персонажей. Его «Гаргантюа и Пантагрюэль» в плане сюжета – это история рождения и взросления последнего из великанов (Пантагрюэля), его знакомство и дружба с веселым философом Панургом и путешествие их к оракулу Божественной Бутылки, способному ответить на любой вопрос. И если в романе потребность к путешествию была продиктована матримониальными метаниями Панурга, то в спектакле осталась неясная тяга Пантагрюэля к познанию самого себя.
Вот только самопознание это напрочь лишено того жизнелюбия, каковым проникнуты исследования своей натуры Гаргантюа и Пантагрюэлем у Рабле.
Постижение жизни сейчас, когда от великой Эпохи Возрождения осталась лишь бледная тень воспоминания – как тень умершей матери, то и дело являющейся Пантагрюэлю, - занятие весьма унылое. В нем нет больше радости – есть лишь запреты и оковы, наложенные на человеческую природу. Они же были и тогда, иначе Рабле не написал бы свой роман, но бунт против этих оков тогда носил характер игры, а не эпатажа. К слову, «Гаргантюа» - возможно, наименее эпатажный из богомоловских спектаклей последних лет. За три часа сценического действия лишь пара режиссерских эпизодов может «шокировать» неподготовленного зрителя. Вся прочая «шоковая терапия» - целиком на совести Рабле с его многоречивым воспеванием содержимого необъятного гульфика мальчика Пантагрюэля или бесконечно изобретательным исследованием на тему идеальной подтирки.
Трактовать и интерпретировать «Гаргантюа и Пантагрюэля», разобранного на части и заново сложенного Константином Богомоловым можно очень долго и увлекательно. Но вот ведь парадокс. То, что так интересно описывать и анализировать в смысловом плане, было крайне неинтересно, смотреть в плане театральном. На сцене Театра Наций Богомолов лишь заново собрал конструктов из своих любимых деталек: классического текста, условно-советской сценографии, набора эстрадной фонограммы, приспособления имен персонажей к нашим «фио»-реалиям и все тех же актеров все в тех же масках. Несколько минут уходит на то, чтобы подставить фигурки в новые предлагаемые обстоятельства, и приходит черед скуки. Скуки узнавания.
И это тем более обидно и грустно, что самое начало спектакля, когда на подмостки вышли актеры в концертных костюмах и встали перед микрофонами, - это начало обещало многое. Текст Рабле ничуть не видоизмененный, несокращенный, почти не окрашенный интонационно вдруг зазвучал настолько чарующе, что без малейших дополнительных режиссерских ухищрений на сцене один за другим стали рождаться раблезианские герои. Точнейший режиссерский разбор текста, поразительная «вслушиваемость» в него актеров (прежде всего, выступающего от лица автора Сергея Епишева, Гаргантюа-Пантагрюэля Виктора Вержбицкого и няньки Анны Галиновой) минут на двадцать буквально из ничего создали чистый и беспримесный театр. Театр, не отпускающий, заставляющий вслушиваться в каждое из бесконечных слов Рабле, включая безжалостно пролистываемые при чтении. Театральное действо, которое хочется, по совету все того же Рабле и героя Вержбицкого из второго акта, разгрызть, как кость и «высосать оттуда мозговую субстанцию». Но театральная магия заканчивается, не успев толком набрать силу, и приходит черед театрального конструктора, «разгрызать» который нет необходимости. Продолжая аналогию Рабле, мозговая косточка успешно превратилась в прекрасно сбалансированный, питательный и полезный сухой корм.
"Гаргантюа и Пантагрюэль" Франсуа Рабле, реж. Константин Богомолов, Театр наций
Дряхлеющее человечество с русскими отчествами мечтает о сне золотом, как вздымался гульфик, шевелились сдобные булки и лезли во все стороны растущие члены. Как тело не врало и не обманывало в отличие от лживых слов и кривой души. Как тело заставляло чего-то вечно хотеть, зажигало страсти, пьянило, дразнило, сводило с ума. Константин Богомолов в Театре наций нажал на самый натянутый нерв нашего времени: он заговорил о бесконечной сложности устройства нашего мира, о макрокосмосе, который зашит в микрокосм нашей телесности, о разнообразии и изобильности проявлений человеческой сущности. Пышность, цветастость, яркость, густота, светоносность, полихромность, радужность Высокого Ренессанса противопоставлены политике сдерживания, сужения, ограничения, укрощения, упрощения. Это светлый, радостный, улыбчивый бунт мясной, кровавой, потной, влажной плоти против постного и унылого морализма и враждебности современной России. Россия сегодня - полная противоположность Телемского аббатства. Богомолов еще ни разу не было так близок к духу литературного источника: он закрылся Рабле как щитом, на котором лик горгоны Медузы. http://pavelrudnev.livejournal.com/1672988.html
Знаете, а мне ведь понравилось. Богомолова пока видела мало - "Идеального мужа", которого не оценила, и давно и неправда что-то в Табакерке. Но тут внезапно зацепилась взглядом за свежепоявившееся название в репертуаре театра Наций и подумала, что надо пойти на премьеру, раз билеты пока легко достать - театрал я или где, в конце концов?) Многого от спектакля не ждала, о книге Рабле была наслышана, но не читала пока... И всё это явно сыграло в итоге на руку.
Что прекрасно - в "Гаргантюа и Пантагрюэле" практически отсутствует всё то, что мне так мешало в "Идеальном муже". Нет никакой условной "злободневности" и "актуальности", элементы коллажа незначительны, практически весь текст и правда из первоисточника, нет явного эпатирования публики и даже попса, без которой явно никуда, на сей раз почти всегда оправдана и уместна. В итоге все получается намного более настоящим и уже находит путь к сердцу и душе, в отличие от прошлого моего знакомства с Богомоловым. И ужасно правильным кажется, что текст, в котором содержится много всего, способного смутить зрителей, чаще всего просто рассказывается. Так ведь и надо, зачем что-то ещё? И сразу вспомнилась, как мешала монотонная речь персонажей в "Пожарах". Всё-таки насколько разный уровень... Тут уже никаких вопросов, сразу понятно, что происходит на сцене и зачем. И ведь надо же, всё равно на хрестоматийном перечислении о способах подтирания во втором действии человек 10 трепетных фиалок сбежало. А до этого досидели, хотя там были и пострашнее моменты. Забавные какие люди...
А ведь это все и правда очень хорошо. И про жизнь, и про старость, и про любовь. - Ты стареешь! - Я живу. Вообще неожиданно много фраз в памяти осталось. Слова давно не существующих людей на острове. Одни и те же в диаметральных случаях. Гомер и Тургенев - колбасы (тут лично меня просто сложило от ассоциаций в голове) Единый ответ на всё: "Я Тамара!" (ну правда, как уж тут ещё вопросы?)
Рассказчик Гомер Иванович (слепой, разумеется) - прекрасен. Всё-таки нравится мне очень Сергей Епишев, когда нет расхождения со сложившимся в голове образом персонажа, как вышло в Бесах. Главные действующие лица тоже, конечно же. Чонишвили уже в третьем спектакле вижу, кажется... И хочется ещё.
Вообще это важно - умение удержать внимание зрителя даже на длинных перечислениях. Явный показатель качества, по-моему.
Зеркальность двух действий вызывает желание вернуться и заметить упущенное, явно же не только сразу бросившееся в глаза отражено было.
А великаны всё-таки спрятались, люди просто забыли, что они бывают, вот и не узнают даже при встрече.
(Довольно краткий и сумбурный вышел пост, но пусть будет так...)
Отправлено: 14.05.14 16:19. Заголовок: Как по мне, так «Гар..
цитата:
Как по мне, так «Гаргантюа и Пантагрюэль» — идеальное произведение для постановки Константином Богомоловым. Там даже и не надо придумывать: про понос, «раны» между ног и порчу воздуха в оригинале и так в избытке. А уж если добавить к этому песни Наташи Королёвой... Но знаете, почему-то в этот раз мне не было так весело, как на «Идеальном муже». Наверно, приём срабатывает только один раз. Но голос у Сергея Чонишвили, конечно, в любой ситуации чарующий.
PS Кстати, название обманывает: Гаргантюа там совсем чуть-чуть, как-то больше всё про Пантагрюэля.
Запоздалый UPD. У К.Б. гениальный подход: начитанные люди пойдут смотреть, как можно инсценировать Рабле с его бесконечными списками, а неначитанные просто поржут над тем, как поют какашки и пукают люди (простите, но из песни слов не выкинешь).
Отправлено: 15.05.14 05:02. Заголовок: Дмитрий Белов схо..
цитата:
Дмитрий Белов
сходил на "Гаргантюа и Пантагрюэля" в театре Наций.... Изматывающее совершенство гения Рабле было испытанием не только для режиссера и труппы, этот текст прежде всего испытание для зрителя. Испытание на зрелость, испытание на гуманизм...на ту самую человечность, которую мы все время хотим понять и сохранить, но ничего кроме гримас и стыдливых смешков у нас не выходит... Работа Виктора Вержбицкого выходит за рамки просто роли... Та смелость, с которой телесность это текста принимается артистом, та пронзительность, с которой его персонажи ведут непростой разговор с залом заставляют вновь пережить ощущения юности, когда театр был как Винни-Пух и вмещал в себя все-все-все... Очень рад за Константина Богомолова, для которого , как мне кажется, Рабле стал не только вершиной и откровением, но и возможностью говорить о театре Богомолова...
Отправлено: 15.05.14 16:07. Заголовок: Пук как форма театр..
Пук как форма театрального мышления
Константин Богомолов поставил "Гаргантюа и Пантагрюэль"
Карнавальность лезет буквально изо всех дыр нашей жизни, заставляя художников кто во что горазд хохмить, прикалываться, стебаться, травестировать, как бы доказывая: если мир сошел с ума, не стоит натягивать на него смирительную рубашку. Такие мысли посетили обозревателя «МК» на премьере "Гаргантюа и Пантагрюэля" Константина Богомолова в театре Наций.
Лучший психиатр - это сумасшедший доктор, лучший режиссер - тот, кто способен так поиметь мозги публики, чтобы к финалу зритель опустошился от всего, что переполняло его на протяжении спектакля, испытав, так сказать, интеллектуальный оргазм ( это слово вроде пока не запретили). Средневеково-ренессансная история двух великанов, поведанная Франсуа Рабле, полна скабрезных шуток, физиологических подробностей, описаний обжорства, бесконечных перечислений каких-то имен, блюд, наук, описания путешествий по фантастическим островам, насыщенна грубоватым юмором, сатирой, подшучиванием на церковью и прочими фривольностями, граничащимии с абсурдизмом и рассказана Константином Богомоловым смачно, громко (артисты снабжены радиомикрофонами) в сопровождении обильного пукания и какания.
Кроме этих безобразий в спектакле использованы и некоторые другие художественные средства. Их не так уж много: любимые режиссером и художником Ларисой Ломакиной диваны, музыкальные номера, исполненные под фанеру (очень понравилась "Темная ночь", как бы спетая как бы оторванной головой). КВНовские приемы типа: Сергей Епишев (рассказчик) говорит: "Пришла тоска". Входит актриса Роза Хайруллина в клетчатой пижаме, садится на диван. Через некоторое время Епишев говорит: "Тоска ушла". Угадайте! Что произошло? Никогда не догадаетесь! Хайруллина встает и уходит. Круто?! А то!
Еще в «Гаргантюа» зачем-то есть стихи Гумилева. Хотя что значит "зачем-то"... Как сейчас можно без Гумилева? Еще есть Casta diva Беллини как бы спетая ... Ну как бы это сказать... Ну, короче микрофон приставили к такому месту у артистки.... Ну... Да ладно, все уже поняли! Тем более, что Епишев так и объявил: исполняет, говорит, заслуженная артистка Звезда Ивановна... Еще есть всякие русские имена и фамилии, а еще есть... Собственно, больше и нет ничего.
Ах нет! Как можно? Есть прекрасные артисты - Виктор Вержбицкий, Сергей Чонишвили... И еще группа прекрасных артистов, изображающих то какашку, то паралитика, то лиса, сующего свой хвост в ... Ну вы понимаете, куда. Впрочем, про КВН уже говорилось. Ну вот собственно и все.
Есть такой психологический тест: тебе говорят слово, ты в ответ называешь первое пришедшее в голову. На имя Богомолов я бы отреагировала словом "адекватность". Или даже "полная адекватность". Потому что творчество Константина Богомолова фантастически адекватно времени и месту. Оно идеально вписывается в культуру, где любимое шоу - КВН, формат юмора - Комеди Клаб, победитель музыкального конкурса бородатая Кончита. В таком мире театр - это, разумеется, Константин Богомолов.
Константин Богомолов сдул пыль со страниц средневекового романа
Текст: Алена Карась
Ставя свой новый спектакль "Гаргантюа и Пантагрюэль" в Театре Наций (премьера состоялась только что в рамках фестиваля искусств "Черешневый лес"), Константин Богомолов решительно продекларировал полную аполитичность, сосредоточившись на телесности, справедливо полагая, что она и есть самая несвободная, самая репрессированная субстанция современного человека.
Все, кто ждал от нового спектакля Богомолова скандальных жестов и политических аллюзий, ничего такого в нем не найдут. Он заворожен звуками раблезианской речи, ее пассажами и периодами. Невероятные истории рождения Пантагрюэля, исторгнутого из материнского лона после огромного количества фекальных масс и съеденных животных, рассказываются тремя меланхоличными мужчинами. Главный рассказчик, то есть Рабле, подписавший первую книгу романа анаграммой собственного имени - Алькофрибас Назье.
Высоченный - в духе раблезианских гипербол - Сергей Епишев, постоянный соавтор всех капустников Богомолова, большую часть времени сидит у стола в черных очках слепца или стоит у микрофона, дразня бесстрастной интонацией профессора-зануды. В центре на диване - Виктор Вержбицкий (Пантагрюэль и не только), и Сергей Чонишвили, (его ученый друг Панург, и не только). Их рассказы порой похожи на лекции, а порой на лунатический бред, сопровождаемый монотонным и усыпляющим звуком.
Между тем раблезианские непристойности, одна экзотичней другой, заставляют зрителя испытывать на спектакле Театра Наций явный когнитивный диссонанс. Заторможенные ритмом они готовы дремать, но слова о гульфиках, спермосодержащих пазухах и субстанциях освобождённых кишечников не дают покоя, тревожат. Актеры точно в магическом трансе продолжают "пеленать" дикие и свободные раблезианские "колбаски" в меланхолические ученые диалоги, почти не соблазнившись представить их воочию, подогреть шоу (единственное, что всегда подводит Богомолова - это его неистребимое пристрастие к мюзик-холлу).
А между тем все, что говорится в спектакле, относится сегодня к области полузапретного. Здесь не звучит мат, но фекалии, экскременты, потоки мочи, жизнь гульфиков и скрываемых в них яичек - все бесконечное разнообразие "материально-телесного низа", столь глубоко проанализированное в книге Михаила Бахтина о Рабле и народной культуре средневековья - вспоминаются здесь как на поминках, точно празднуя свою смерть.
И место этого оплакивания выбрано под стать - огромная, обитая красным бархатом гостиная не радует, но скорее пугает своим кровоподобным цветом, на фоне которого сидят стареющие Пантагрюэль и Панург, навеки отлученные от своей "карнавальной" телесности (художник Лариса Ломакина).
Женщины в этом мире возникают либо из смертного небытия (того, в котором пребывает умершая при "раблезианских" родах мать Пантагрюэля - Дарья Мороз), либо из лунатических видений. Так появляется на сцене "поющее лоно" в исполнении Александры Ребенок, чья дама зовется просто Тамарой: водрузившись на стул, она приоткрывает складки роскошного платья и устанавливает микрофон на уровне непристойной части тела, вслушиваясь в божественные звуки Casta Diva, льющиеся прямо оттуда.
Старость и смерть с их проявлениями - единственная область телесного, допущенная в этот мир.
Герой Вержбицкого - одновременно отец и сын, не успев родиться, становится старым и пребывает в философском оцепенении. Звучит "Темная ночь", и с этими звуками, знакомыми до боли, всплывает и подключается к разговору о телесности вся сложность завещанного нам отцовского мира, переводя разговор о теле из интимной памяти в память коллективную, где как никогда пылает вопрос о патриархальной фигуре отца-отечества и его наследии.
В финале говорится о том, что умерли все великаны, и чтобы продемонстрировать это, Сергей Епишев становится на колени. Так, на коленях, он и поет известный хит 80-х "Маленькая страна", ставя бравурно-горестную точку в меланхолическом спектакле.
Пародийная и освобождающая сила книги, казалось, навсегда осталась в "темном средневековье". Но стыдливая духовность новейших времен заставили Рабле вновь стать актуальным художником. Ведь его проповедь звучит сегодня оглушительно и опасно: "Насколько же запах вина соблазнительнее, пленительнее, восхитительнее, животворнее и тоньше, чем запах елея!"
Читаю отзывы, рецензии,но никак не могу понять,как роман можно перенести на сцену?! Помню, что в университете чтение этого произведения для сдачи экзамена по зарубежной литературе было чудовищным испытанием... По-моему, я его так и не одолела до конца. Вряд ли решусь перечитать роман, даже из огромного уважения к Сергею Ножериевичу. А вот на спектакль приеду обязательно, потому что Сергей и потому что интересно, как это, всё-таки, получилось...
Удивительно стойкое послевкусие оказалось у спектакля Константин Богомолов "гаргантюа и Пантагрюэль". например, фраза "хор дома престарелых великанов" уже прочно вошла в наш домашний обиход. Или вот еще - по следам хулиганской новеллы про "непоказанное место" я все время вспоминаю стихи Нины Искренко: "У инокини Нафиг нет чулок, Но ей дадут кусочек пластилина - Она залепит им сквозную рану, Зияющую где-то между ног". В общем, музыкой навеяло. А текст мой - вот. С ним, правда, не без курьезов. Но в этом варианте все корректорские импровизации уже поправлены. http://www.kommersant.ru/doc/2470954
Грусть исполинских масштабов
"Гаргантюа и Пантагрюэль" в Театре наций
Фестиваль искусств "Черешневый лес" представил премьеру московского Театра наций "Гаргантюа и Пантагрюэль" по роману Франсуа Рабле. О том, что сближает знаменитого писателя Ренессанса с Даниилом Хармсом и Иосифом Бродским, на спектакле Константина Богомолова задумалась АЛЛА Ъ-ШЕНДЕРОВА.
"Здравствуйте, дети! Меня зовут Гомер Иванович, сегодня я расскажу вам сказку..." — говорит двухметровый артист Сергей Епишев, пробравшись к микрофону через заставленную мебелью комнату. В этой комнате с красным потолком, выстроенной художницей Ларисой Ломакиной на сцене Театра наций, явно что-то не так: стены сложены из средневековых побагровевших (от времени?) камней, а мебель стоит брежневская: лакированный сервант, полосатый диван, справа — белый кухонный стол, слева — дубовый письменный.
"12 июня 1670 года Анна Петровна Грангузье-Иванищева объелась годбийо. Годбийо — это внутренности жирных куаро, куаро — это волы",— скороговоркой произносит Епишев, он же Гомер Иванович и Алькофрибас Назье (под таким псевдонимом публиковались сочинения Рабле), сев за стол. Едва он добирается до фразы Рабле, живописующей, как объевшиеся поселяне пустились в пляс "под звуки разымчивых флажолетов и нежных волынок", как артисты устраивают на сцене дискотеку, но не под песни, скажем, Сергея Шнурова, а под музыку Генделя. Спустя пару реплик Виктор Вержбицкий, он же Игорь Сергеич Грангузье-Иванищев, возвещает о рождении своего наследника — великана Пантагрюэля. А Мария Карпова, она же Анна Петровна, исполняет, теперь уже под Бритни Спирс, танец смерти. Тут Назье перевоплощается в Бродского — и читает ей эпитафию.
Если задуматься, именно Рабле с его героями-великанами (Гаргантюа был ростом с Нотр-Дам, а младенец Пантагрюэль достигал размеров тираннозавра), растянутым пространством и временем, путешествием на остров Диких Колбас и прочими чудесами можно считать родоначальником европейской остраненной прозы. Вряд ли Джонатан Свифт, пару столетий спустя писавший своего "Гулливера", обошелся без его влияния. А уж Алиса Льюиса Кэрролла, чуть не съевшая Пудинг, едва ее только ему представили,— точно вышла из раблезианской шинели.
Чтобы перевести этот странный старинный текст в сегодняшнюю тональность, Константин Богомолов добавил к нему хармсовского абсурда, дав персонажам русские имена, а актерам — по несколько ролей: так Виктор Вержбицкий и Сергей Чонишвили по очереди становятся то отцом Гаргантюа и сыном Пантагрюэлем, то Пантагрюэлем и Панургом. "В Булонском лесу было много женщин. Они созревали и падали, сочные, спелые",— произносит Назье, рассказывая о том, как друзья Пантагрюэль с Панургом захотели жениться. Им под ноги раз за разом падает некая дама (Александра Ребенок), которую приглашают в театр (представление разыгрывается тут же, у дивана) — смотреть новеллу про "льва и непоказанное место". После чего дама бежит со сцены в зал, крича: "Ну вообще! И это — в центре Москвы", призывая публику покинуть представление.
Само собой, режиссерское хулиганство на этом не кончается. Чуть погодя та же Александра Ребенок, но уже в старинном камзоле, встает на стул — микрофон доходит ей ровно до середины тела: из динамиков льется "Casta Diva", сопровождаемая размышлениями героев об "ужасном одушевленном органе внутри женщины". Монологи про гульфик юного Пантагрюэля положены на барочную музыку, названия блюд, что ел малютка-великан, актриса Анна Галинова рассказывает как сказку на ночь. После чего артист Вержбицкий, романтично закинув голову, произносит "Ах, как мы какали в юности!.." "Хорошо быть молодым!.." — вторит ему фонограмма с песней Сергея Никитина, которую дребезжащими голосами подхватывают все участники. "Песня исполняется хором дома престарелых великанов",— церемонно объявляет Назье.
Однако, отсмеявшись, замечаешь, что сквозь это "капустное" раблезианство в спектакле все яснее проступает меланхолия — та самая "бродская" тональность, заданная еще в начале. "Это кошка, это мышка, / Это лагерь, это вышка / Это время тихой сапой / Убивает маму с папой",— этих стихов Бродского в спектакле нет. Но они очень к нему близки. Потому что "Гаргантюа и Пантагрюэль" Богомолова — конечно же, не иллюстрация пышной ренессансной витальности, а рассказ о том, как быстро, смешно и порой бессмысленно проходит жизнь. Как стареют родители. И как в итоге уходят все, даже великаны.
Ближе к финалу под сипловатую "Темную ночь" Бернеса к старому мальчику Пантагрюэлю вдруг приходит его мама: "Зачем же ты умерла, я так тосковал!" — " Чтобы хорошо выглядеть, надо рано умереть, малыш. Но как же ты постарел!" — "Потому что я живу, мама". Чуть погодя Назье сильно опускает микрофон и, присев на корточки, объявляет, что все великаны умерли.
В московском Театре Наций состоялась премьера спектакля «Гаргантюа и Пантагрюэль»
Режиссер Константин Богомолов представил в московском Театре Наций новый спектакль «Гаргантюа и Пантагрюэль» по мотивам одноименного романа Франсуа Рабле.
Наиболее часто встречающееся в постановке слово – гульфик. Актер Павел Чинарев (в роли Какашки и не только) полностью раскрывает эту тему яростным монологом о любви, в которой содержимое гульфика первостепенно. Слегка щекоча все еще непривычного московского зрителя откровенной, но отнюдь не матерной лексикой, история кружится вокруг телесно избыточной потребительской жизни Пантагрюэля. Возможно, что это все про обывателей, ненасытно пекущихся о своих благах, не находящих ни в чем удовлетворения, но есть одно досадное обстоятельство. Речь идет о гигантах, которые впоследствии вымерли. Все раблезианские разоблачения государства и церкви вычищены в спектакле в пользу изучения телесности самой личности. Социальная острота смещена на второй план. На первом плане боль Пантагрюэля, лишенного матери и жены, поглощающего весь мир без разбора.
Несмотря на отдаленность исторического контекста, тема более чем современна и точна: власть над телом и власть тела. Действие происходит в фееричных декорациях, напоминающих внутренности желудка или конторский зал, «обитый» мясными стейками. Огромный плазменный телевизор присутствует на сцене, как неотъемлемый элемент постановок Богомолова, но на этот раз не включается. Преемственность по отношению к предыдущим работам режиссера в МХТ очевидна не только по этому предмету. Как и раньше, повествование скреплено пояснительным текстом, но теперь не в виде титров, а с помощью речи молодого бюрократического стиляги. Его блестяще исполняет Сергей Епишев. Так же как и в «Идеальном муже», меланхоличные зарисовки светской жизни периодически прерываются саундтреком российской эстрады и шаржевыми плясками. А персонаж Принцессы Бакбук в исполнении Розы Хайруллиной кажется целиком перешел из «Карамазовых», но вместо светящегося Алеши стал совсем уж бестелесным духом русской тоски. Кроме того, внимательный зритель увидит и кое-что из зарубежных постановок Богомолова: остраненная подача диалогов, формализм в религиозных сценах, разложение роли одного персонажа на нескольких исполнителей.
Можно предположить: расчет сделан на то, что зритель увидит себя в этом и ужаснется, но, кажется, такой прием как аллегория слишком слаб для нынешнего непроницаемого сознания. Богомолов из сцены в сцену выводит картину жизни без стыда, без ценностей: посмотрите на людей, которые не какают, посмотрите на старика, который только и мечтает подтереться самым лучшим способом, послушайте песнь, которую поет вагина. Вся ясность мысли упакована в чистейшее театральное потребление. В этом экстремальном и виртуозном анализе человеческих испражнений есть глубокая гармония и она действует успокоительно. Хочется верить, что такой спектакль останется в репертуаре надолго, до тех пор, пока реакция на такие проявления станет более тревожной.
Приближаясь к заветному оракулу, Пантагрюэль задает все более и более точные вопросы: можно ли так относиться к колбасам, если они свободные колбасы и всегда ли колбасы это колбасы, как спрятаться, чтобы тебя никто не нашел, какой вкус у чистейшей воды. Ответ на них лишь звукоподражательный набор букв, вечное бренчание, через которое по Сартру с нами говорит время и от которого проходит тошнота. А финальная песня спектакля после всего пережитого останется с вами навсегда как русский акцент за границей, от которого кто-то мечтает избавиться, а кто-то неимоверно гордится, практически как частью тела.
Отправлено: 16.05.14 05:41. Заголовок: Из ФБ. Константин Б..
Из ФБ.
цитата:
Константин Богомолов
И вот теперь я хочу сказать. Это счастье. Счастье, когда ты чувствуешь себя частью одной потрясающей талантливой, современно мыслящей, доброжелательной СЕМЬИ. Это и есть ТЕАТР. И это был выпуск мечты. Спасибо за эти два с половиной месяца! Спасибо артистам - Виктор Вержбицкий, Сергей Чонишвили, Роза Хайруллина, анна галинова, Maria Karpova, Alexandra Rebenok, Дарья Мороз, Лея Лейман, Aleksey Yudnikov, Олег Соколов, Serguei Epishev, Pasha Chinarev, Евгений Даль, Danil Steklov спасибо гениальная Larisa Lomakina, спасибо - отныне и навсегда для меня - лучший Alexander Sivaev, спасибо нереальный Валерий Волков, спасибо терпеливой и тактичной Виктория Кацубо, и - finally - СПАСИБО ТЕАТРУ НАЦИЙ - прекрасному, уютному, современному, свободному, кипящему, смелому, умному, а теперь и такому родному! СПАСИБО Евгений Миронов, Maria Revyakina, Roman Dolzhanskiy !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Спасибо Katerina Yakimova, Tania Kalinina! И ВСЕ ВСЕ ВСЕ службы и цеха! WE DID IT
Отправлено: 16.05.14 09:28. Заголовок: Ann Ananskaya Ты..
цитата:
Ann Ananskaya
Тысячекратное Триньк Константину Богомолову и его команде! Виртуозное хулиганство! стильное и выверенное - в слове и форме. Чистое вдохновение! Детство в его экзистенциальном смысле! С его фантазией, с чистым взглядом, с глубиной его эмоциональной природы. Из которой, как следствие, органично возникает отличное чувство юмора и самоирония, личная ответственность и свобода, измерение личности, интерес и уважение ко всему, что не ты.
Там есть завидная свобода в обращении с тем, что почему-то называют запретным. Там - легкость и ум, тотальная степень доверия внутри талантливейшей актерской команды. Хочется о многом говорить. Для меня ГиП стал еще и невероятно светлым, но реквием. По сделавшемуся сакральным и серьезным до жути образу "русского театра", по детству, по инфантилизму, которого сами себе не позволяем. То, что случился такой ГиП, странное дело, примирило меня таки с мыслью, что привычный театр умер. Театр КБ уж точно никакие "ориентиры не сбивает", "не опрокидывает смыслы", и, слава небесам, ничему не учит! он далеко ушел от таких клише. в этой вызывающе красной утробе родилась и гармонично утвердилась принципиально новая модель мироустройства, тоска по которой нарастает. И стало мне, как ни странно, лучше. И никому ничего не хочется доказывать. В лечебных целях спектакль стоило бы прописывать таким молодым ханжам и занудам, как я. и тем унылым 30-летним старикам с завышенным самомнением, коих тьма. Я бы отдельно еще и детям показывала. Это, наверное, даже важнее. Короче. "Колбаса - тоже человек"! Эту мысль многим взрослым дядям и тетям не осилить
Сегодня в день рождения великого Додина смотрю в Театре Наций "Гаргантюа и Пантагрюэль" Богомолова. Как Костя сделал в скучных мещанских интерьерах, беззастенчиво смешав Бернеса, Гумилева и попсу, такое легкое, уморительно смешное, восхитительно хармсовское и при этом абсолютно раблезианское действо - ума не приложу! Как не похож спектакль на "Карамазовых" и "Лед". Нет, другое поколение пришло: именно сейчас, когда все с ума посходили от Крыма и пр., сделать спектакль о радости жизни. О том, что бутылка говорит trink. Испейте до дна - и радуйтесь, что можете пить, любить, жить. Спасибо всем прекрасным актерам и Театру Наций. Ура - театр продолжается, а значит мы никогда не будем жить в "маленькой стране", о которой поют в финале.
Невероятно актуально в руках Константина Богомолова зазвучали тексты Рабле! Атмосферу сегодняшнего дикого Сюрра режиссер остроУМно передает в минималистичных декорациях, без спецэффектов и мониторов, при фактически статичной игре чудесных актеров. Сдается мне: не все великаны умерли или новые народились?!
Поздравляю с премьерой Константин Богомолов Дарья Мороз Паша Чинарёв Alexandra Rebenok Maria Revyakina Лариса Ломакина Сергея Чонишвили , Виктора Вержбицкого ... Вы все хорошие люди и верите в чудо)
Отправлено: 16.05.14 09:52. Заголовок: Екатерина Якимова ..
цитата:
Екатерина Якимова
С Премьерой, Гаргантюа и Пантагрюэль! Спасибо потрясающей команде! Спасибо Виктору Вержбицкому, Сергею Чонишвили, Сергею Епишеву отдельное! Ура! Всех нас поздравляю от души!
Отправлено: 16.05.14 09:54. Заголовок: Фёдор Рожнев ААА..
цитата:
Фёдор Рожнев
ААААА! Тамара, а можно я Вас в театр приглашу (с). Спасибо большое Konstantin Bogomolov, Larisa Lomakina, потрясающая команда артистов, прекрасные люди, которые сделали всё, чтоб этот спектакль состоялся.
Отправлено: 16.05.14 11:10. Заголовок: Великаны, которых мы..
Великаны, которых мы потеряли
В Театре наций Константин Богомолов поставил свой самый лиричный спектакль. В его руках жизнелюбивая книга Рабле — ответ любым запретам в области культуры
Спич Гаргантюа-младенца о том, как и чем подтирать зад, у Богомолова звучит иначе: здесь это болтовня старика, которую внимательно слушает сын. Возможно, это оммаж итальянскому театральному мэтру Ромео Кастеллуччи: в его спектакле
«Гаргантюа и Пантагрюэль» Богомолова не станет хитом, как «Идеальный муж». Но интонация режиссера в этом спектакле совершенно новая и неожиданная.
Называть его провокатором уже дурной тон: театральные опыты Богомолова гораздо шире провокации, и в последние годы он занимается очень разным театром. Иногда шумным и избыточным, иногда — аскетичным и стерильным. Но почти всегда депрессивным, жестким. Тем и неожиданна новая премьера — это, если угодно, утопия от Богомолова. «Гаргантюа» — впервые о том, что такое в его понимании здоровая гармоничная жизнь. К которой, правда, мы не имеем никакого отношения.
Ларисе Ломакиной, его постоянному художнику, тоже досталась новая роль. В «Карамазовых» она подражала стилю «дом на Рублевке», а в западных постановках Богомолова — в Лиепае, Вильнюсе, Варшаве — стилю «евроремонт по низким ценам». Для Франсуа Рабле, гуманиста и гиганта Возрождения, Ломакина, наоборот, нашла архитектурный эквивалент словам «пространство культуры»: великолепный красный зал с кессонами на потолке. Эту древность обжили несколько эпох: советские лампы и столы тут уже давно, мягкая мебель, наверное, недавно. А последними, видимо, появились неоновые трубки на стене. Из них складывается слово TRINK: то самое заветное «Пейте!», которое услышали в волшебной бутылке великан Пантагрюэль и его друг Панург.
На «Гаргантюа» публике больше не надо читать — от обычного экрана с субтитрами-комментариями режиссер отказался, — зато придётся много слушать. Богомолов почти не редактировал авторский текст, но по-своему скомпоновал его части и поделил их между тремя рассказчиками: Сергеем Епишевым, Виктором Вержбицким и Сергеем Чонишвили, которого во втором составе заменяет Алексей Юдников. Чонишвили и Вержбицкий, пара Панург — Пантагрюэль, заняты в его самых известных московских спектаклях («Идеальный муж» и «Карамазовы»). Оба прекрасно освоили всё, чего обычно требует Богомолов: освободиться, успокоиться, расслабиться до состояния непринужденной беседы. Режиссер держит эту ноту в течение всего спектакля.
В его театре много текста — а в «Гаргантюа» текста очень много. В последнее время Богомолов чаще и настойчивее обращается к воображению зрителя: оно способно на большее, чем художник, актер или даже компьютерная графика — поэтому слово, ремарка («от автора», «от режиссера») выходят на первый план.
Этим в том числе и привлекла его книга: мир Гаргантюа и Пантагрюэля абсолютно литературный, описать его можно только словами. Попробуйте нарисовать великанов Рабле, соблюдая всё, что о них известно, — и вы зайдете в тупик: как целые деревни поместятся во рту у создания, которое ростом всего-то с кафедральный собор? А для режиссера это не проблема — достаточно показать на артиста, даже не на самого высокого, и сказать: «Он великан».
Искусство манипуляции Богомолов довел до совершенства: он может перезаключать договор со зрителем каждые пять минут — и все равно не запутать его. Вот мы в Утопии, в Фонарии, в Париже, вот мы вернулись на десять лет назад, перешагнули на двадцать лет вперед; сейчас это папа Гаргантюа, через минуту — младенец Пантагрюэль. У всех актеров по нескольку ролей, но и некоторые роли исполняет по нескольку актеров.
Неприличная книга Рабле, по словам Богомолова, — это повод говорить о теле во всех его проявлениях, о гармонии с телом. На самом деле это так и не так, ведь эротика и физиология даны нам только в описании, как и все остальное. Тело, как и поэзия, музыка, дружба, семья, любовь, секс, — часть единого целого, по режиссеру, часть того самого «пространства культуры», где не может быть иерархии или табу. И сейчас мы — с нашими старыми и новыми нормативами — к этому опять-таки отношения не имеем. В конце спектакля Сергей Епишев сложит микрофон — где-то до половины своего огромного роста — и, сам согнувшись в три погибели, скажет: «Все великаны умерли». Богомолов не был бы Богомоловым, если бы не поставил точку, из которой мы немедленно вернулись в сегодняшний день.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» в Театре Наций проникнут детской непосредственностью
Слепой человек вышел на сцену, от пола до потолка выкрашенную краской цвета мяса, и ударился о микрофонную стойку. В зале перестали шушукаться, актеры расселись по диванам и стульям, а на заднике замерцала неоновая надпись TRINK. «Сегодня я расскажу вам сказку», — заявил конферансье.
Сказка — это то, что рассказывают детям. В Театр Наций на «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле в постановке Константина Богомолова пришли взрослые люди, но каждый раз, когда со сцены звучало слово «какашка», хихикали все — и солидный муж, и дама в вечернем платье, и студент, и старушка. Как дети, ей-богу.
Короткие главы возрожденческой прозы в интерпретации Богомолова превратились в гротесковые этюды с долгими перечислениями имен, названий еды и способов подтирки. Низменные подробности озвучиваются под аккомпанемент возвышенной музыки Генделя и Перселла. Спектакль выглядит образцом «тлетворного» современного искусства, но к Богомолову не придерешься — текст классика мировой литературы он сохранил в неприкосновенности.
Дарья Мороз картинно дергается в конвульсиях, показывая, как Гаргамелла на сносях мучается от случайного переедания бычьих кишок. Муж (Виктор Вержбицкий) поначалу ее успокаивает, а потом идет пропустить стаканчик — «крикни, что есть мочи, если станет худо». Вместо призыва о помощи звучит детский вопль-призыв — «Лакать!». Так рождается Гаргантюа. Или Пантагрюэль? Впрочем, у Богомолова это совершенно не имеет значения, потому что каждый актер играет сперва своего персонажа, а затем и всех остальных.
С детской непосредственностью разыгрывается абсурд в стилистике Даниила Хармса. Василий (Сергей Чонишвили) снимает штаны и идет знакомиться с дамой по имени Тамара (Александра Ребенок). Приглашает ее на спектакль, в котором говорящий лев обмахивает своим гульфиком женщину, лежащую в обмороке. «Как вам спектакль?» — интересуется кавалер у Тамары, поправляя рубашку. Та направляется к выходу, крича «Халтура!» — точно так, как обычно реагируют возмущенные зрители на спектакли Константина Богомолова.
Актриса Роза Хайруллина имеет настолько сильную актерскую харизму, что ей достаточно просто молча выйти на сцену. Режиссер написал ей роль в стилистике минимализма — она появляется, когда диктор говорит: «Пришла тоска», а далее просто сидит на диване. Это смешно, но вроде бы и серьезно — уж очень сосредоточенное у нее выражение лица.
Впрочем, в какой-то момент абсурд начинает восприниматься вне иронии, а игра оказывается способной не только развлечь, но объяснить природу явлений, смысл слов и устройство человеческого тела. Выясняется, что когда предметы используются не по назначению, в них открывается непредсказуемый смысл. Театр подходит для подобных экспериментов как нельзя лучше, ведь именно здесь действует устав Телемского аббатства: «Делай, что хочешь».
Коллективный танец под Юру Шатунова становится апофеозом. «Детство-детство, ты куда ушло?» — в этой фразе, вероятно, заключена суть происходящего. Актеры угловато танцуют, невпопад подпевают, а вокруг разбросаны старые игрушки — волчок, неваляшка, кукла. Тут-то и понимаешь: спектакль Константина Богомолова — о навсегда ушедшем детстве. О том, как снова почувствовать себя ребенком, смеяться над любой глупостью и в силу возраста не знать о правилах приличия.
Отправлено: 16.05.14 14:16. Заголовок: Карнавал на хронотоп..
Карнавал на хронотопе
«Гаргантюа и Пантагрюэль» Константина Богомолова в Театре наций
текст: Андрей Пронин
Клянусь священным чревом, славный император Евгений Миронов в своей империи собрал столько разных наций, что скоро уподобится Александру Македонскому. Вошли в его границы плодородный Серебренников, живописный Херманис и неприступный Някрошюс, смирил себя могучий Могучий, стали сателлитами еще не изведанные, но перспективные Волкострелов, Григорьян и Кулябин, наконец, сдались с боями прежде непокорные Остермайер и Лепаж. Собираясь в крестовый поход на Уилсона и Бонди, было как-то неловко не аннексировать предварительно Константина Богомолова, привлекавшего в последнее время немало паломников разного сословия. Благо и сам аннексируемый не возражал против капитуляции: его границы как раз атаковала стая зловещих троллей из тех, что роятся в эфире, во главе со своим корпулентным вожаком по прозвищу Радиоактивный Пепел. Не исключено, что нечисть отчасти была спровоцирована многомудрыми письменами неоплатоников и перипатетиков, обнаруживших на просторах Богомолова доселе здесь неведомый минерал — политический театр. Перипатетики хотели сделать комплимент, но, как водится, перегнули с патетикой, а тролли, охраняющие пещеры Горного короля, в итоге ярились понапрасну: вряд ли существует тот незадачливый Ионыч, которого театр Богомолова позвал бы на баррикаду. Зовы его диковинны и странны, сами с собой аукаются эхом и скорее располагают к уединению в бочке почтенного Диогена, чем к коллективным акциям.
Не станем спорить с теми премудрыми горожанами, что, словно в некоем сговоре, все как один обнаружили в «Гаргантюа и Пантагрюэле», богомоловском дебюте на сцене Театра наций по мотивам хрестоматийного сочинения мэтра Рабле, какие-то гражданственные демарши в защиту попранной телесности. Конечно, когда в аббатстве святого Принтера десятками выдумывают новые заповеди — против бородатых женщин и несанкционированных какашек, против несертифицированных гульфиков и слов, обозначающих их содержимое, — любые свободные ветры, выпущенные публично (а как же иначе инсценируешь мэтра Рабле со всеми его миазмами и оргазмами?), кажутся инсургенцией. Однако, думается, в нынешней проповеди важнее не аллюзии (которых не имеется) и тем паче призывы (каковых также нет), а сам способ ее произнесения.
Графиня (сценографиня) Лариса Ломакина на сей раз поместила актеров в линчевскую красную комнату — где еще, скажите на милость, мы обычно встречаем карликов и великанов? От Возрождения — рельеф потолка, от культурных толщ — размытые контуры гравюр Доре по стенам. Еще нехитрая меблировка и пара винтажных радиомикрофонов. Микрофоны напоминают о ежегодных Луперкалиях, празднике, иначе именуемом «Гвоздем сезона»: на нем отважные кавалеры Епишев и Богомолов, ко всеобщей радости, говорят гадости пресветлому театральному епископату. Кавалер Епишев, по основному призванию — брат-вахтанговец, тут как тут. Гренадерским ростом с Гаргантюа, в темных очках: он представляется слепым аэдом Гомером Ивановичем, встает к микрофону и принимается читать свой раблезианский текст глумливым луперкальским голосом. Текст, естественно, порезан (где почтенной публике найти досуг на чтение тысячестраничного фолианта?), звучит где-то с рождения Пантагрюэля (начала третьей книги), сращен с посконным хармсовским абсурдом, и всякие Иваны Ивановичи с Сергеями Серапионовичами тут резвятся вместе с французскими великанами. Прочие господа актеры во главе с изображающим Пантагрюэля обер-кавалером Виктором Вержбицким с энтузиазмом работают живыми картинами, иллюстрирующими речения Гомера Ивановича: то жизнеподобными, то такими, какие посещают безумца, объевшегося тертого молочая с бузинным соком. Как любит мэтр Богомолов (а с ним и мэтр Рабле), высокое тут легко проседает до низкого, карнавал едет верхом на хронотопе, Перселл сменяется Шнуровым, а то и певицей Натали, кончина матери героя (лучезарная госпожа Дарья Мороз) венчается ее залихватским танцем, с сольным номером выступает Первая какашка Пантагрюэля.
Дальше — только больше: Александра Ребенок поет «Casta Diva» с помощью своего телесного низа, Павел Чинарев убедительно солирует в весьма пикантном дивертисменте «Непоказанное место», слаженный хор шахтеров кабинета гастроскопии докладывает состояние кишечника Пантагрюэля, великаны из дома престарелых на глазах у публики увлекаются творчеством Сергея и Татьяны Никитиных, а богоподобная Роза Хайруллина, играющая в спектакле трудноформулируемую, но очень важную роль, делает уморительные гримасы. До поры за этим видна еще одна гримаса — довольная улыбка режиссера Богомолова, отоваривающего публику рискованными репризами. Но тут случается — а если не верите, то и проваливайте, — прецедент беспримесной магии.
Главным событием спектакля оказывается гипнотическая мощь сценического почерка Богомолова, который, на взгляд иных блюстителей театральной грамматики времен преподобного Гугуция, состоит преимущественно из клякс. Сбоящий кабареточный темпоритм оборачивается напряженным пульсом гипертоника, а скупая не то что на красочные метафоры — на сценические жесты режиссура почему-то заставляет публику смотреть во все глаза. В разреженном до идеального газа пространстве спектакля любая актерская оценка выглядит оглушительной пощечиной, а буквалистские метафоры, поставленные с собесовской скупостью, оказываются много мудрее иных многочасовых опусов «поэтического театра». Путешествующие Пантагрюэль и Панург (сиятельный Сергей Чонишвили) просто сидят на обломовском диванчике, грустно взирая на зрителя, а зритель готов увидеть в этой статике волны прибоя, дальние морские переходы и прочие одиссейские атрибуты многотрудного паломничества в страну Фонарию к оракулу Божественной бутылки.
Вержбицкий и Чонишвили играют с какой-то нездешней естественностью, вызывая из памяти допотопные формулировки вроде «живет в роли». В их дуэте читается что-то исповедальное. Усталый аристократизм одного и стоический сарказм другого — то ли пара чудаков-интеллигентов, состарившихся детей, назвавших себя героями Рабле и проводящих жизнь в книжных мечтах, обладает именно этими чертами характера, то ли пара актеров-интеллигентов ими с ними поделилась. Одиссея столкнет их с немощью старости (монолог Гаргантюа о подтирке режиссер поручает рамолическому старику, встречающемуся с сыном, — блестящий референс к «Проекту J» Кастеллуччи), загадкой смерти, тайной некоммуникабельности (долгий монолог на тарабарском «фонарном языке» в ключевой предфинальной сцене — пожалуй, самая сильная сцена спектакля) и недоступностью смысла. А Гомер Иванович опустится на колени — и не перед грозным демоном Милоном, конечно, а перед восхитительной нелепостью бытия, на сей раз столь удачно подвергнутой сценической аннексии. Вы еще не веруете? Тогда мы идем к вам. Ибо абсурдно и очень увлекательно, клянусь Адрастеей и Идеей.
Отправлено: 16.05.14 16:00. Заголовок: Тринк – и все тут К..
Тринк – и все тут
Константин Богомолов показал в Театре наций премьеру спектакля «Гаргантюа и Пантагрюэль»
Константин Богомолов показал в Театре наций премьеру спектакля «Гаргантюа и Пантагрюэль» по роману Франсуа Рабле. Постановка по одной из самых скабрезных и физиологичных книг в мировой литературе оказалась одной из самых целомудренных и минималистичных работ режиссера.
Нынешняя премьера у Богомолова уже пятая в сезоне: в этом году Богомолов делает один спектакль за другим, выпуская премьеры каждые два месяца. Сначала был литовский «Мой папа – Агамемнон» по трагедиям Еврипида, недавно привезенный в Москву. Потом – скандальные «Карамазовы», после выхода которых режиссер покинул МХТ, сорокинский «Лед» в варшавском Театре народовом и новая версия «Чайки» в Театре Табакова. И если монументальные «Карамазовы» стали как бы высшей ступенью того броского, радикального, социально непримиримого театра, которым режиссер занимался последние годы,
то все остальные спектакли идут по совсем иному пути – предельного минимализма, свободы от любых эффектов, полной сосредоточенности на тексте.
На таком фоне «Гаргантюа и Пантагрюэль» кажется срединным вариантом, спектаклем, в котором новый Богомолов встречается со старым. Интересно, что куда больше, чем «Карамазовых» или «Лед», премьера напоминает ранние постановки Богомолова, шести- семилетней давности, например «Муми-тролля и комету» в ТЦ «На Страстном» или «Много шума из ничего» на Малой Бронной.
Не случайно, что в «Гаргантюа» даже играют актеры, с которыми он не работал с тех времен, – Сергей Епишев, Анна Галинова, Олег Соколов (все они были заняты в «Муми-тролле»).
Богомолову были необходимы не просто его артисты, но те, кто отлично умеет существовать в стиле, который в этот раз ему понадобился, – непроницаемо абсурдном, бесстрастном и вместе с тем по-детски наивном. Он позвал прежде всего тех, кто играл у него уже много раз, от Розы Хайруллиной, ставшей музой всех последних спектаклей режиссера, до Сергея Чонишвили, играющего главные партии в «Событии» и «Идеальном муже» в МХТ. В итоге в спектакле возник редкий по сплоченности актерский ансамбль, в котором, кажется, вообще нет солистов, а есть только хор.
Все здесь подчинены единой воле, и главной целью актеров остается не сыграть тех или иных персонажей, а сообща рассказать историю.
Героев здесь на самом деле и вовсе нет как таковых. Указатель действующих лиц и исполнителей сразу же сбивает с толку: «Пантагрюэль и не только», «Панург и не только», «Какашка и не только». Фактически это означает, что здесь каждый играет всех, кого угодно. По существу, герой здесь только один – текст, льющийся стремительно и свободно и лишь изредка получающий прямое сценическое воплощение.
«Здравствуйте, дети! Меня зовут Гомер Иваныч. Сейчас я расскажу вам сказку», – обращается Сергей Епишев к залу в начале спектакля.
Все, кто находится на сцене, просто сказители. Одного из персонажей Розы Хайруллиной в богомоловском «Идеальном муже» звали Последний русский интеллигент, а здесь все – последние русские интеллигенты. В очередной раз – может быть, и в самом деле последний – собравшиеся вместе и непременно рефлексирующие, всегда готовые прочесть любые стихи с интонациями Бродского или Тарковского. Они похожи одновременно на героев Рабле, Беккета, Кэрролла и Довлатова (двух последних авторов Богомолов когда-то соединил в спектакле «Wonderland-80»).
Если Шекспира, Уайльда и Достоевского Богомолов предельно насыщал плотью, визуализировал в самых отталкивающих деталях, то в спектакле по Рабле, чья книга почти полностью построена на физиологических подробностях, он отказывается от всякой телесности, оставляя ее только на словах.
Актеры долго-долго произносят многостраничные описания яств, которые уплетал Пантагрюэль за завтраком, способов подтирки и всей родословной великана, делая это невозмутимо и вдохновенно, сохраняя тон, каким читают на ночь сказки. Они будут долго описывать гульфики и их содержимое, обсуждать «непоказанные места» – но ни одно из этих мест в самом деле так и не будет показано.
Условность, условность и еще раз условность.
Вместо ярких красок и резких эффектов, которыми гремели последние спектакли Богомолова, здесь только полутона. Виктор Вержбицкий ровным и спокойным речитативом произносит монолог отца Пантагрюэля, скорбящего по умершей жене, после чего Сергей Епишев так же бесстрастно объявляет: «Он ревел коровой». Если один герой пустится за другим в погоню, то они оба будут долго-долго мерными шагами ходить вокруг дивана. Богомолов вычищает эмоции, оставляя от них только слова, сводит движения до слабого намека на них.
Место и время действия неопределимы. Да, родителей Пантагрюэля зовут Анна Петровна и Игорь Сергеевич Иванищевы, а его единственного и сразу убитого им учителя – Иван Федорович Галилей-Гаврилов.
Но речь не о переносе «Гаргантюа и Пантагрюэля» на русскую почву, а о создании мифологизированной реальности, где все двойственно и нет ничего подлинного, где Панург легко может родиться и вырасти, как он сам объявляет, в Орехово-Борисово, но при этом быть чистокровным французом.
Условной страны, одинаково похожей и на Францию, и на Россию. В ней точно так же, как у нас, все любят рассуждать о великом прошлом, только вспоминают не о священных войнах, силе патриотизма и достижениях в искусстве, а о том, «как мы какали в молодости». Вместо моральных принципов и общественных ценностей предметом ностальгии делаются размеры экскрементов.
Бравая бригада «людей в черном», опустившаяся в кишечник папы Пантагрюэля, чтобы спасти его от запора, встает в картинную позу и хором запевает советский «Шахтерский марш».
Где-то добывают нефть, где-то уголь, а в этой стране полезные ресурсы – совсем другие. Но разве от этого что-то меняется?!
Все вроде бы в этом мире прекрасно, да только одна есть проблема: интеллигенты, как всегда, очень одиноки.
И Пантагрюэль не может найти свою любовь. Снова и снова спрашивает девушку: «Вы девственница?» А она каждый раз отвечает: «Я Тамара».
А потом, когда в театре «Комеди Франсез» ей показывают скабрезный спектакль «Лев и лис», в ужасе убегает со сцены в зал и покидает его с криками «Халтура! Вульгарщина! В центре Москвы!».
В одном из интервью Богомолов обещал показать женоненавистнический спектакль. В результате его вряд ли можно считать таковым, но от женщин все равно камня на камне не остается, и апофеозом этой темы становится момент, когда на сцену приглашается заслуженная певица Звезда Ивановна.
Актриса Александра Ребенок, суперэффектная блондинка в роскошном платье, подходит к микрофону, однако тот не поднимается к ее рту, а опускается до уровня совсем другого органа. И именно он, а не она исполняет «Casta diva».
Женская «срамная часть», поющая арию из оперы Беллини, делается одним из главных эпизодов спектакля Богомолова и эффектной метафорой всего раблезианского мира, в котором священное и презренное смешаны до полной неразделимости.
Во втором действии тональность спектакля меняется и ирония порой уступает место сосредоточенной медитативности. Герои, ощутив тоску, отправляются в странствие в поисках заветной страны Фонарии. Конечно, они посетят всего несколько островов из тех десятков, о которых рассказывает Рабле. Но зрители все равно успеют погрузиться в это необычное состояние путешественника, попавшего в загадочный и затерянный мир, движущегося по нему на ощупь и постепенно проходящего все дальше и дальше без всякой надежды на возвращение.
В «Гаргантюа» Богомолов, конечно, использует гэги, но делает это не так, как раньше, – аккуратно, дозированно и скромно, избегая резких движений и откровенных провокаций.
В финале спектакля наконец будет разгадана тайна, на всем протяжении действия мучившая зрителей, которые не читали первоисточник, – тайна огромной надписи TRINK, нависающей над сценой. Герои наконец попадут в обетованную Фонарию и принцесса Бакбук подведет их к стоящей на столе Божественной Бутылке.
TRINK окажется словом этой Бутылки, то есть звоном, который она издает, когда трескается.
Для героев Рабле этот «Тринк», как и встреча с Бутылкой, был кульминацией всей их праздничной философии. Но для слегка меланхоличных, поэтически серьезных персонажей Богомолова это пустое слово вряд ли можно считать такой же огромной радостью.
Представьте себе: вы всю жизнь вспоминаете великое прошлое, мечтаете о счастье и свободе, долго-долго пытаетесь найти смысл жизни, а потом вдруг выясняется, что он состоит всего лишь в смешном и нелепом «Тринке», в звуке, который не значит вообще ничего.
Хотя Богомолов не включил в спектакль ни одно из рассуждений Рабле и его героев о религии, в конечном счете его «Гаргантюа» все равно во многом сводится к этой теме. Религия «Тринка» делается символом любой веры, любой социальной системы. Получается, что все, что угодно, просто «Тринк» и любые идеалы так или иначе сводятся к «Тринку». Потому что вся жизнь есть абсурд и в ней по определению не может быть смысла.
В самом конце Гомер Иванович грустно произнесет: «Все великаны умерли» и запоет – конечно же, под фонограмму – незабвенный хит 90-х, песню Наташи Королевой «Маленькая страна» о крохотном царстве по ту сторону гор, где все так милы и счастливы. Ну а по эту – та самая страна, в которой великаны давно мертвы, а те, что избежали гибели, превратились в карликов и могут только сидеть на диванах, долго-долго рассказывая о том, как хорошо и обильно они когда-то какали.
Отправлено: 17.05.14 05:26. Заголовок: Милена Кушка Я не..
цитата:
Милена Кушка
Я не могу больше терпеть, меня-таки пробирает с самого вторника. Я выскажусь. Все, включая самого Богомолова, говорили, что спектакль "Гаргантюа и Пантагрюэль" - об отношении души и телесности, о том, как упорно мы пытаемся эту телесность вытравить приведением тел в идеальные формы целлулоидных стандартов и игнорированием всех их перманентных функций, кажущихся нам неэстетичными. Да, это есть, и механизм работает: в какой-то момент часть зала начала истерически откашливаться, и не могла остановиться. А я по пути домой пропустила остановку и уехала на "Динамо" (честно, я не понимаю, как можно пропустить одну из двух). Но спектакль не об этом совсем, а о том, что мы все умираем, все теряем тех, кого любим, и это так повсеместно, что можно было бы об этом и не говорить, ну да ладно, поговорим, вот, мол, целый спектакль вам об этом поставил. Я, конечно, тот самый зритель, для которого Богомолов, собственно, старается, я от него еще нахожусь в неослабевающем кретинском восторге, - с того момента, как увидела в декабре "Идеального мужа". Но во всех виденных мною спектаклях до сих пор была встроенная волшебная обезболивающая таблетка. В "Идеальном муже" мы сами себе удивлялись, что нам, оказывается, этих ничтожных человечков пронзительно жалко, потому что чувства-то не меняются, кто бы их ни испытывал: и боль, и трагедия - настоящие. В "Карамазовых" за четыре с половиной часа мы наглядно убедились, что живем уже в аду, прямо здесь и сейчас - и потом, за последние пятнадцать минут, дали себя уговорить, что ад и жизнь неразделимы, и жизнь без него по определению невозможна, это была бы другая история, - и вышли счастливыми. "Лед" рассказывал каждому зрителю, даже темноволосым и темноглазым, очень интимную как раз ту самую другую историю - о том, что такое была бы жизнь без жизни и без ада, и о том, что завтра и он, этот зритель, может оказаться членом рода заблудившихся ангелов, и обрести цель, любовь, семью, племя, - о которых и мечтать невозможно было... А если и нет, то где-то рядом его, зрителя, история, другая, еще непрочитанная, но которая тоже имеет смысл. А вот на "Гаргантюа и Пантагрюэля" режиссер таблеточки не предусмотрел. Вот она, спрессованная в три часа жизнь великанов. Вдохнуть - выдохнуть не успеваешь, как уже потерял тех, без кого и дышать-то трудно. И любить их толком не успеваешь, как хотел, потому что все коротко, и в лучшем случае твой некогда могучий папа уже превратился в смешного старичка, а в худшем - мамы уже нет, и увидишь ее только во сне. В конечном счете - ты и сам уже, оказывается, плыл-плыл, да и приплыл, - и этим исчерпалась твоя история. Да и тебя, собственно, нет, потому что ты - это не только ты, ты играешь три роли, но и тебя периодически тоже играют другие. И вот как раз когда я в слезах после спектакля срочно кинулась домой любить своих в это адски короткое отпущенное нам время, - вот тут-то я остановку и проехала и укатила на "Динамо". Спектакль-то о том, что не фиг забывать о телесности. Зараза.
Отправлено: 19.05.14 23:08. Заголовок: «Гаргантюа и Пантагр..
«Гаргантюа и Пантагрюэль» - телесный памфлет Богомолова
Замыслив постановку «Гаргантюа и Пантагрюэля» в Театре Наций, Константин Богомолов, объявленный со времен «Идеального мужа» главным театральным провокатором, оставил политику в стороне и исследовал гораздо менее очевидную для нас вещь – гармонию и взаимопонимание сознания и тела. Сегодня, да еще в руках Богомолова, роскошный роман Возрождения Рабле, может, звучит еще резче чем в 16 веке – при том, что текст нисколько не переделан – все, как было у автора. Но если история действительно циклична, то режиссер, кажется, по-гениальному обогнал свое время – потому что нам до возвращения к радостному и безграничному жизнелюбию Рабле еще пару веков топтаться в скрепах.
Сделав акцент на тексте, и обойдясь во всем другом скупыми (для него!) средствами, Богомолов создал виртуозный, очень лиричный и неисчерпаемый по смыслу спектакль. Пространство сцены - сверху донизу утробного мясного цвета. Так, наверное, выглядит великанский живот изнутри, который художник Лариса Ломакина «обставила» по стандарту 70-х: диван, торшер, стол, безликая кухня, сервант, школьная доска, кукла-неваляшка, юла… Но эти скучные предметы советского детства помогают зрителю настроится на ту прекрасную непосредственность, с которой ребенок любопытно и нестыдно изучает собственную телесность, находя ее как минимум достойной внимания.
К микрофону на авансцене, слепо натыкаясь на все что попадется, пробирается Сергей Епишев в черных очках, и заявляет, что он Гомер Иванович, и сейчас расскажет детям сказку. Его повествование подхватывают актеры с непроницаемыми лицами, серьезными интонациями и ерничеством в каждом жесте. У Виктора Вержбицкого, Сергея Чонишвили, Дарьи Мороз, Павла Чинарева – у всех «богомоловцев» - по нескольку персонажей. «Пантагрюэль и не только», Панург и не только», «Какашка и не только», «Дама-Тамара и не только». Это совсем не сбивает с толку, потому что главные перевоплощения происходят в голове зрителя – режиссер обращается напрямую к его воображению. Здесь будут тщательное зачитывание длиннющей родословной героя, перечисление всего съеденного, рассуждения о содержимом гульфика, падающий с грохотом человек-какашка, здесь при словах Гомера Ивановича «пришла тоска» выходит неподражаемая Роза Хайруллина и ведь веришь, как миленький, и импульсивное хи-хи застревает в горле.
Со спектаклями такого режиссера (а Богомолов – еще и филолог) всегда такой фокус: чем больше книг читал зритель, тем ему интереснее. Да и вообще у Богомолова свои отношения с публикой, он устраивает ей американские горки эмоций, провоцирует, дразнит, водит за нос. Кому-то покажется хулиганством, когда Чонишвили - Василий (герои носят и русские имена) идет знакомиться с Дамой –Тамарой (Александра Ребенок) заранее сняв штаны, а потом приглашает ее в театр на «непоказанное место», (новелла из Рабле, где лев старательно обмахивает гульфиком женское междуножье). Не оценив «прикола» Дама-Тамара с воплем «Халтура! И это в центре Москвы» уходит – а зритель аплодирует, оценив злую и горькую иронию режиссера.
Кому-то покажется возмутительным номер певицы Звезды Иванны, когда микрофон оказывается ровнехонько напротив интимностей вставшей на табурет актрисы и оттуда звучит ария Нормы – не менее, кстати, прекрасно, чем если бы она звучала из более привычного места – рта. Но, как писал Рабле, «автор просит благосклонных читателей подождать смеяться»,потому что «Каста дива» хороша, чем ее ни пой. Богомолов вообще гениально умеет взламывать все мерки, сочетая несочетаемое, заставляя высокое и низкое работать вместе: душу и звезду-Иванну, Наташу Королеву и Юру Шатунова с Генделем и Бродским, абсурд и ностальгическую «Темную ночь» Бернеса.
Второе действие, когда обстановка на сцене меняется зеркально, оказывается много печальнее первого – герои предпринимают невозвратное путешествие на только в дальние земли – остров живых колбас, страну Фонарию, но и сама их жизнь понеслась к закату. И не случайно здесь возникает жесткая тема о престарелых великанах, вспоминающих: «как мы какали в молодости!». И в самом конце, когда становится ясно, что смысла в жизни не больше, чем в звуке «trink» на дне разбитой бутылки, исполинский Гомер Иванович объявляет, что великаны умерли, становится на колени, уменьшаясь в росте наполовину и поет песенку «Маленькая страна».
Отправлено: 07.06.14 14:36. Заголовок: Делай, что хочешь В..
Делай, что хочешь В Театре Наций дают «Гаргантюа и Пантагрюэль». Только для взрослых
Режиссер Константин Богомолов поставил вызывающе ненормативный спектакль без единого ненормативного слова. Окруженные запретами «взбесившегося принтера» Государственной думы, российские художники ищут возможности свободного существования в профессии. Ищут лазейки. Ищут сценическую правду в государстве тотального вранья. Пытаются создавать реалистические картины, не отрывая карандаша от бумаги, — потому что, если оторвешь карандаш, его тут же выбьют из твоей руки. Хорошо, если не зубы.
Художники разбились по лагерям: кто-то привычно встроился в румяные ряды и зашагал в ногу с народом, кто-то распихивает по карманам вялые фиги и достает из рассохшихся сундуков пожелтевшие словари «эзопова языка», кто-то начищает лыжи и расписывает далеко вперед зарубежные контракты, а кто-то упорно продолжает жить в своем свободном мире, предпочитая не замечать ни угроз, ни окриков, ни беснующихся дикторов центрального ТВ.
Богомолов — из последних. Во всех смыслах.
Сплошное глумление
Сказку про добрых обжор-великанов мы все читали в детстве, не подозревая о том, что существует ее нецензурированный недетский вариант. Совершенно непристойный, напичканный скабрезностями, сальными шутками, глумлением над общепринятыми «святынями».
Что делать мыслящему, избалованному абсолютной свободой, хорошим образованием, мудрыми родителями и чуткими учителями человеку в эпоху неотвратимо надвигающейся тотальной несвободы? Что делать художнику, со всех сторон обложенному государственными запретами и воинственным ханжеством большинства. «Делай, что хочешь», — нашептал Рабле Богомолову. И девиз раблезианского «Телемского монастыря» — общества свободы и самоорганизации — стал главной движущей силой спектакля.
Не нарушая ни единого запрета, Богомолов поставил вызывающе свободный спектакль, взрывающий все возможные табу, спектакль с трагическим подтекстом и лирической светлой душой. Исполненный с хулиганской бесшабашностью, каким-то бесстрашным мальчишеским задором, за которым угадываются печальный опыт и натруженная язвительная ирония человека, потерявшего надежду. Это спектакль мальчика-мудреца, старика-ребенка. Но не маразматика, нет, не пугайтесь :-)
Сказочное Зазеркалье, выстроенное авторами (художник Лариса Ломакина), — это такой «Конек-Горбунок» наоборот: вместо огромной рыбы-кита, на которой умещались леса-поля-деревни, нас затягивают в огромную кроваво-красную пасть. Внутренний (буквально!) мир бескрайнего желудка Гаргантюа вмещает в себя домашнюю утварь, кровати, диваны, шкафы, столы и стулья, лампы, люстры и торшеры и неоновую вывеску загадочного слова «TRINK», смысл которого объяснится ближе к финалу.
За время спектакля мы, кажется, узнаем все о физиологических особенностях главных героев — от Первой Какашки (именно так, имя собственное, потому что Первой Какашке будет выделен отдельный торжественный выход с песней «Первый поцелуй, первая гроза, первое хочу, первое нельзя») до последней отрыжки.
Мягким, волнующим, интеллигентным баритоном великаны расскажут нам, чем лучше подтираться, как бороться с запорами, из какой мочи возникают целебные источники, почему крепостные стены, выложенные женскими причинными местами, — самые непробиваемые стены в мире, вежливо поспорят о длине гульфика, расскажут и покажут увлекательный процесс доставания дерьма через рот, предадутся ностальгическим воспоминаниям о сексуальных утехах, о поющих «Каста Диву» женских половых органах и воскликнут, не скрывая слез умиления: «Ах, как мы какали в юности!» «Хор престарелых великанов» дикими голосами прокричит советскую хоровую «Когда мы были молодые!».
Мир как пук
Каждый новый эпизод будет откровеннее предыдущего, спектакль завоевывает зрительское пространство мягко, неслышно, как кошка, что сначала трогает лапой место, куда ступать.
Вот уже разыграна грубая балаганная притча о Льве и старушке, где сердобольный Лев (Сергей Епишев) вместе с похотливым Лисом (Павел Чинарёв), с длинным упругим хвостом, фарширует лесным мхом «непоказанное место» обморочной старушки (Анна Галинова), которая устраивает на сцене настоящую вольную «пирдуху». Вот уже разыгран драматический любовный диалог между юным Панургом (Павел Чинарёв) и дамой его сердца в белом школьном переднике малолетки (Дарья Мороз). Недвусмысленные намеки и непристойные предложения подаются, как романтическое признание, как монолог пылкого Ромео у балкона возлюбленной. Однако спущенные штаны и мерцание чего-то притягательно-запретного превращает сцену в настоящий эротический экстаз с присущим этому состоянию оглушительным финалом.
Так Богомолов вслед за Рабле приучает нас к мысли, что свобода низкого неминуемо ведет нас к свободе духовной, так декларируемая авторами свобода испражнений и отправлений превращается в неподконтрольный никаким запретам и порицаниям гимн подлинного свободомыслия.
Не случайно похабные стишки, звучавшие в начале драматического пути, которые обаятельно цитировал Гаргантюа — «Мой зад свой голос подает, На зов природы отвечая, Вокруг клубится вонь такая, Что я зажал и нос, и рот», — во втором акте рифмуются с неожиданной романтической декламацией гумилевских «Капитанов»: «Или, бунт на борту обнаружив, Из-за пояса рвет пистолет, Так, что сыпется золото с кружев, С розоватых брабантских манжет».
Великаны среди людей
Артисты существуют в унисон с режиссерской мелодикой — они знают и чувствуют своего «капитана», поскольку прошли вместе немало «ходок», — не раз и не два работали вместе, и редко когда им удавалось проскользить по зеркальной глади моря, впереди новые морские бури — штиля явно еще долго не будет. Диалоги Пантагрюэля (Виктор Вержбицкий) и Панурга (Сергей Чонишвили) — центр спектакля, его стержень или, пользуясь лексиконом Рабле, его «коловоротик», «буравчик», «ревунчик-попрыгунчик» и «стоячок». Интеллектуальный юмор соседствует с юмором намеренно низким, грубым, отсылающим к народному площадному балагану, к шуткам Уленшпигеля — молочного брата «пукающих» великанов. Девушкам здесь существовать сложнее — это явно мужской мир, в котором если и есть место женщине, то только в образе «тоски» в полосатой пижаме, которая то придет, неслышно усевшись в углу дивана, то уйдет прочь (Роза Хайруллина). И тем не менее и Александра Ребенок, и Дарья Мороз, и Анна Галинова безошибочно чувствуют интонацию и атмосферу, бесстрашно и бесстыдно ныряют в насмешливый мир этого глумливого «Арканара».
Дирижером «Гаргантюа и Пантагрюэля», Человеком от Театра, лукавым Вергилием этого путешествия, безусловно, является невероятный Сергей Епишев, способный запомнить не только километры текста (а знаменитые перечисления Рабле могут быть вписаны в Книгу рекордов Гиннесса), но и управлять зрительным залом, колдовать над ним, как заправский шаман.
Константин Богомолов упрямо гнет свою линию, доказывая, что и великаны могут жить среди людей. Главное — не увлекаться битвами с Дикими Колбасами и следовать призыву Оракула Божественной Бутылки — «Тринк!»
"Гаргантюа и Пантагрюэль" Театр Наций, 15 июня 2014
Как и в случае с "Карамазовыми", Рабле был вывернут наизнанку. Вместо заявленной витальности - старость, смерть, энтропия, могильные черви. Завидую тем, кто в алой бархатной обивке стен увидел ассоциацию с человеческими внутренностями, это оптимистично. Другой вариант - бархатная обивка гроба, и только. Действие происходит в метафорическом доме престарелых, откуда до этого гроба рукой подать. Немного беззаботного живого детства, немного сексуальной юности - вот и заканчивается витальность. В воспоминаниях стариков физиология жизни превращается в физиологию старости и болезни (достаточно вспомнить историю с "тёплыми гусятами" - как она звучит у Рабле и каким старческим "весельем" оборачивается в спектакле). К привычным извращениям Богомолов добавил копрофилию, и тут можно вспомнить, что всяческая копрология в древности символизировала как раз не жизнь, а смерть. Как впрочем и ..."звезда" - женское "непоказанное место". Мы-то, может, сейчас по-другому это воспринимаем, но бессознательное не обманешь. Текста Рабле в спектакле много (оказывается, я помню большие куски - самые яркие, хрестоматийные, которые как раз туда и попали). А собственно богомоловские фрагменты или перелопаченные до неузнаваемости куски романа очень напоминают блестящие сорокинские стилизации из "Голубого сала". Томительные, длинные перечисления слушать подчас было тяжеловато, но публику взбадривали традиционными шлягерами, замечательно обыгранными, и шутками ниже пояса. Во втором действии этой веселухи стало меньше, но зрители (оставшиеся) уже втянулись, монотонность воспринималась лучше. Богомолов прекрасно знает, как надо заканчивать спектакль, чтобы надолго закрепить эффект - и уже традиционно закончил песней. Драматический потенциал песни Наташи Королёвой "Маленькая страна" был вскрыт ещё братьями Самойловыми, я хорошо помню их исполнение на тв в какой-то из Новых годов. Так что здесь это прошло на ура. Высоченный Епишев резко уменьшился в росте - великаны умерли. Впрочем, понятно, что умерли не только они, мы все движемся к одной цели и всё наше существование - предмогильное. Людей у Богомолова нет, так что персонажей лучше обозначать именами исполнителей. Прекрасен Епишев - с его специфической пластикой "подслеповатого", с его чтением текста, с точностью интонаций. Вержбицкий прекрасен тоже - ребёнок, старик, великан, сложный и значительный. Чонишвили я отказывалась воспринимать в качестве героя, здесь он - второй, и совершенно замечательный. Они - сначала друзья, потом отец и сын, которым предстоит пережить не только свою смерть, но и смерть близкого. Павел Чинарев многолик, лёгок, быстр, выразителен. Много уже писали про то, что актёры играют свободно и с огоньком - да, это так! Но вот... Роза-тоска, к сожалению, становится такой же традиционной деталью богомоловских спектаклей, как эротическая школьница в белом фартучке. Очень обидно, что столько актёрских сил и нервов уходит на то, чтобы просто быть на сцене - значимой деталью, но не более того. Другим актрисам повезло больше. Удачная роль у Марии Карповой, недавней райкинской выпускницы, чья вокальная и пластическая подготовка подобающе используется в спектакле. Очень хороши стильная, фарфоровая Александра Ребенок и характерная Анна Галинова. Cпектакль, несомненно, очень хороший, умный и грустный. Продуманный. Но уж что там у кого осталось в голове и на душе - тайна за семью печатями. Богомолов настолько свободно экспериментирует с тыканьем зрителям в разные зоны и места, что результат может быть и непредсказуемым - несмотря на продуманность.
Отправлено: 16.06.14 06:39. Заголовок: Ольга Вайншток Был..
цитата:
Ольга Вайншток
Была на Гаргантюа и Пантагрюэле в театре Наций. Я не уверена, что все поняла, но мне понравилось. Чонишвили и Вержбицкий изумительно хороши. Здесь царствует не смех, а ирония. И когда заканчивается смех, становится очень грустно. А вот публика была очень стыдная, выходили не просто, с шумом. В этот момент мне было так больно за артистов. А я хочу еще раз посмотреть.
Отправлено: 17.06.14 16:25. Заголовок: Сергей Рощин Театр..
цитата:
Сергей Рощин
Театральное. Записки Созерцателя.
«Гаргантюа и Пантагрюэль». Рабле Франсуа. Театр Наций. Реж. Богомолов Константин. 16.06.2014 (премьера 12.05.2014). По волнам образов телесного низа 16.06.2014 Гаргантюа и Пантагрюэль; 5 Трудно отзываться на спектакль сам по себе, забывая о «театральной линии», прочерчиваемой Константином Богомоловым. К тому же она последнее время достаточна последовательна. К тому же он последнее время очень производителен, за сезон пять премьер и одно обновление спектакля в трех странах и в шести театрах. И премьеры все по-своему принципиальные. Учитывая все это, у зрителя, идущего на очередную премьеру Богомолова, есть ожидания предельной провокативности и отсылок к социально-политическому контексту. Так же, учитывая режиссерскую манеру и эксперименты последних спектаклей, есть ожидание большего внимания к тексту, чем к изображению действия. У Богомолова душа филолога по образованию периодически доминирует над телом режиссера по профессии. Ждешь титров на экране, а не игры актеров на сцене, и готовишься скучать читая. Так вот, многие из этих ожиданий не оправдались. За последние четыре-пять сезонов это самый не провокативный спектакль Богомолова. Никакой провокативности, никакого социально-политического контекста. Это Рабле, это образы телесного низа, это жизнь тела во всех проявлениях. Считать разговор об этом с неизбежными подробностями провокативным, можно только совсем не зная, о чем там у Рабле. А у него именно о теле, и даже больше о телесном низе. Тело ест, пьет, жрет, испускает, испражняется, болеет, совокупляется, рожает, умирает, и делает это со всеми подробностями звуков, запахов и наглядности. Строго говоря, до запахов режиссерская мысль не додумалась, это уже мои режиссерские фантазии, с наглядностью – балансировала на грани безудержности (самый яркий момент – исполнение «Casta Diva» женским телесным низом), зато со звуками не ограничивала себя ни в чем, это понятно, ведь филолог по образованию, а не архитектор как Питер Гринуэй. Из этих моих слов можно подумать, что на сцене явлен раблезианский мир во всей своей безудержной витальности. А вот и нет. Это скорее игра в него, и больше в первом действии. А второе действие это меланхоличное, тоскливое (Тоска присутствует на сцене натурально, ее играет Роза Хайруллина, кому же еще ее играть) путешествие Пантагрюэля (Виктор Вержбицкий) и Панурга (Сергей Чонишвили) в утопичную страну Фонарию. И это путешествие и есть суть спектакля. Это путешествие стареющих мальчиков, наигравшихся с телесным низом в молодости, путешествие, которое уводит их к волнам памяти о телесном низе, а это уже не жизнь тела, или жизнь не только тела, но и жизнь духа, так как образы, даже образы телесного низа, и память — это уже дух. Когда мы едим, пьем, испражняемся, совокупляемся, мы живем в эти моменты больше ощущениями тела, когда мы вспоминаем о том, как, с кем и при каких обстоятельствах мы это делали, мы живем духовной жизнью. У Уильяма Голдинга есть небольшая повесть «Чрезвычайный посол». Я там очень люблю одну сцену – обед старого римского императора. Император обедает, это целая церемония, ритуал, солдаты построены, слуги приносят блюдо за блюдом. Но, когда императору приносят кастрюльку с едой, он открывает крышку, вдыхает запах яства, и приказывает унести обратно. Императору не нужна еда, ему достаточно воспоминаний об этом блюде, о том когда, с кем он его ел, ему достаточно воспоминаний. Вот так и путешествие Пантагрюэля и Панурга. Это путешествие меланхолии уходящей жизни. И заключительное «TRINK», это не жизнерадостный возглас и призыв бутылки, «тринк» это последнее испускание телом звука, запаха, это уход из тела того, что является не телесным, это облачко воспоминаний о жизни нашего телесного низа. Мне всегда мешала примириться со спектаклями Богомолова его редкостная мизантропия, в которой утопали все другие идеи. В «Гаргантюа и Пантагрюэле» этой мизантропии практически нет. Неужели возраст начал корректировать молодеческую непримиримость? Но немного мизантропии все-таки есть, впрочем, сосредоточенной только на женщинах. Богомолов заявлял, что в спектакле будет много женоненавистнического. Я бы не назвал это женоненавистническим, это скорее энциклопедия мужских комплексов на тему женщин. Есть все комплексы – комплекс матери, комплекс верности/неверности, комплекс противопоставления женской красоты и жизни тела. Это не мизантропия, это мужские фобии. А про мужские фобии по поводу женщин это очень даже человеколюбиво. Но некоторые ожидания все-таки подтвердились. Провокативности не было, но тоскливо было. Чреда игры с титрами, как это было в трех последних спектаклях Богомолова, прекратилась, но текст все равно сильно доминирует над действием. Зрителю спектакль смотреть скучно, надо прилагать усилия. Только если прочувствовать элегичную меланхолию второго действия, тоскливого путешествия по волнам образов телесного низа, попасть в волну настроения этого путешествия, то тогда перешагиваешь через монотонность и скучность разговора. Но так не редко бывает, жить жизнью телесного низа часто увлекательнее, чем вспоминать и размышлять об этой жизни..
Отправлено: 18.06.14 16:57. Заголовок: Богатыри и мы «Гар..
Богатыри и мы
«Гаргантюа и Пантагрюэль» Константина Богомолова в Театре наций
Ирина АЛПАТОВА Этот спектакль Константина Богомолова и впрямь открывается как некая «божественная бутылка». И каждый, глотнув немного, ощутит в своем зрительском бокале неповторимый вкус и аромат. У твоего соседа по зрительному залу он может оказаться абсолютно другим. А кто-то, не распробовав до конца, сморщится и выплюнет содержимое. Или вообще сбежит, быстренько сообразив, что попал не в Театр, а непонятно куда.
Это, впрочем, для Богомолова уже столь привычно, что он сам спародирует внутри спектакля подобный исход, устроив зрительскую истерику девушки Тамары (Александра Ребенок) с воплями «Позор!» и цоканьем каблучков по направлению к выходу. Ну а как иначе: девушка замуж хочет, а новоявленные кавалеры решили показать ей историю «про непоказанное место» – вполне раблезианского толка, с «дырками» и «хвостом», их затыкающим.
Зрителей, на самом деле, жаль. Тех, которые способны снять только первый, внешний пласт спектакля и тут же сделать далеко идущие выводы об очередном «безобразии». А его тут нет и в помине. Как не покажется парадоксальным, но из «телесно-низового» материала Рабле режиссер умудрился вылепить произведение многослойное, не только смешное, но и лирически-сентиментальное, где, впрочем, одно виртуозно перетекает в другое. Когда-то чеховский учитель Медведенко из «Чайки» (которая, кстати, в этом сезоне второй раз вошла в сферу режиссерских интересов Богомолова) настойчиво утверждал, что «никто не имеет основания отделять дух от материи». И вызывал ироническую улыбку. А Богомолов с этой задачей справился на раз, показав нам, как из всех этих физиологических отправлений и проявлений рождается жизнь, как она есть, с ее высокими и низкими материями, которые не отменяют, а только поддерживают друг друга.
Здесь, конечно, задействован чувственный опыт каждого, будь то актер или зритель. И проходит проверку на прочность благоприобретенное ханжество современного человека, цивилизацией наученного отделять какашку от сонета. По крайней мере, в произведении искусства. Но великий роман Рабле – тоже произведение искусства. Врач и философ, сатирик и писатель, повинуясь возрожденческой логике, воспел телесность как основу жизни, отрицая всяческие комплексы и запреты. В своей сказке о великанах успел сказать о главном: единстве, подчас одномоментности жизни и смерти, чего не стоит пугаться, как процесса естественного и от разума не зависящего. Вот и у Богомолова рождение Пантагрюэля сопровождается смертью его матери, и ошалевший от столь полярных событий, случившихся разом, папаша Гаргантюа (эпизодического отца, а потом и сына сыграет Виктор Вержбицкий) комично вертит головой, не зная, как правильно реагировать. То ли скорбеть по ушедшей супруге (Дарья Мороз), лежащей на столе, то ли радоваться упитанному «малышу», уже требующему вина. То и другое получается удивительно органично, а скончавшаяся мать тут же исполнит «танец смерти» под комментарии Гомера Ивановича – Сергея Епишева.
Об этом спектакле, кажется, уже все написано разными умными людьми, поэтому множить количество правильных рецензий не имеет смысла. Стоит, наверное, лишь поделиться послевкусием того содержимого, что досталось именно тебе. А не для этого ли и существуют спектакли, чтобы не заканчиваться в положенный им срок, а продолжать жить уже не только на сцене, но и в зрительской голове?
Здесь кажется главным иное мироощущение Константина Богомолова, очень ярко проявившееся в «Гаргантюа и Пантагрюэле». Констатация того момента, когда человек вдруг начинает ощущать себя в каком-то сложносочиненном состоянии – одновременно и отцом и сыном. И уходит прежняя задиристость по отношению к «отцам», к их ушедшему времени и скудеющим силам, что не раз звучала в прежних спектаклях. Вместо юношеского максимализма отрицания и гипертрофированного сарказма откуда ни возьмись появляются и нежность, и сожаление, и любовь, и понимание того, что «все там будем». Богомолов и своим актерам, несмотря на молодость, прошедшим через потери близких, дарит это двойственное состояние, заставляет поочередно играть юность и старость, тех, кто пришел, и тех, кто уже уходит. Эта сентиментальность отнюдь не педалируется, она по-прежнему иронична, временами смешна, но звучит отчетливо и, что почти невероятно для Богомолова, абсолютно естественно.
При этом эти мотивы органично вписаны в раблезианский сюжет-путешествие, в котором к Пантагрюэлю – Вержбицому присоединяется Панург – Сергей Чонишвили. Но и этот вояж происходит в сложносочиненных месте и времени. Квартирка привычных для спектаклей Богомолова брежневских времен словно вписана художником Ларисой Ломакиной в эту чуть воспаленную пищеварительно-выделительную систему, вместившую в себя жизнь человеческого тела и духа, который тут то и дело смешно «испускается». Что же до времени, то это, скорее, рассказ-воспоминание, когда в повествовательные интонации не сходящего со сцены Гомера Ивановича – Епишева задорно вклиниваются «живые картины» в режиме реального времени. А наши постаревшие великаны, убаюканные неспешным рассказом, тут же готовы встрепенуться, сбросить с уставших плеч несколько десятков лет и включиться в игру, примкнув к юным помощникам (Анна Галинова, Павел Чинарев, Олег Соколов с другие).
Игры эти порой весьма фривольного толка, но не будем забывать о буйной ренессансной юности не только наших героев. А там, в той эпохе, «когда мы были молодые», не правда ли, волнующая «Каста дива», исполненная Звездой Ивановной (видевшие спектакль понимают, с каким «непоказанным местом» рифмуется это имя), звучит куда слаще, чем высокоморальный трактат о просвещении умов. Да и за гульфик схватиться проще, чем за голову. И уместнее, скажем прямо. Это потом уже, из вынужденного диванного покоя старики-великаны будут с тоской, приправленной грустной улыбкой, смотреть на себя прежних, но ведь жизнь прожита не зря. Они вообще очень редко с этого дивана поднимаются, но иллюзия путешествия создается вполне реальная, пусть даже эти слова сочетаются с трудом. Но в этом спектакле сочетаются.
Впрочем, включившись эту постоянную смену интонаций, от гомерически смешных до сентиментально щемящих, научившись балансировать между комичным перечислением жратвы, составляющей целую гору, и внезапным приходом умершей и молодой матери к своему живому, но постаревшему сыну, ты понимаешь, что все эти физиологические пассажи Рабле воспринимаются абсолютно естественно. Не как нечто стыдно-запретное, о чем не принято говорить в «приличном обществе», но как вполне естественное человеческое жизнеописание. Спросите любого ревнителя нравственности, была ли Первая Какашка его собственного ребенка в тот момент важнее всего мира? Или последние именно «физиологические» жалобы умирающего отца? Не кажется ли вам, что тот, кто честен, ответит утвердительно?
А потом, в этом спектакле явно ощущается уважение к этим «отцам», пусть и показанным порой в весьма смешном виде. К тому поколению Великанов, которое стареет и уходит, оставляя в наследство «маленькую страну». И нет ничего кощунственного в том, что голова Орфея в этих великанских видениях проплывает под «Темную ночь». Ведь это их видения, в которых есть место как «подтиркам» и поп-певицам, так и Гумилеву с Джоном Донном и Беллини. Да, широк был человек, но ничего, мы же сузили…
Отправлено: 16.10.14 21:47. Заголовок: Анна Викторовна сп..
цитата:
Анна Викторовна
спустя сутки после Богомоловского "гаргантюа и пантагрюэля", все-таки нужно как-то собрать в кучу остатки разума. тем, кто с первоисточником отчего-то не знаком, может показаться, что скандальный режиссер сотворил нечто на потребу критикам и извращенцам (иногда эти множества пересекаются). но штука в том, что, в сущности, в книге-то все так и есть, только немного в другом порядке. телесные и физиологические пассажи разбавлены у Рабле политическими и социальными сюжетами. спектакль между тем всецело про скользкие и откровенные темы. впрочем от этого он не становится менее социальным. хвала актерам, в особенности рассказчику Сергею Епишеву, который умудрился выучить всю эту словесную глыбу, рассказать без запинки и не умереть. отдельное спасибо тому же Епишеву за переход на бурчание Бродского и сценку со львом-христианином. Чонишвили и Вержбицкий предсказуемо хороши и пугающе подходят друг другу. женщины тоже прекрасны, хотя до этого ни одна из них у меня никаких эмоций не вызывала. настроение некоторых зрителей, надеюсь, что меньшей части зала, прекрасно выразила Дама-Тамара [спойлер!], плюясь и трясясь в отвращении, бегом удалившись со сцены [конец спойлера!]. не обошлось и без капустника, это же богомолов. никогда еще песни [спойлер!] Наташи Королевой [конец спойлера!] не звучали так вовремя и не приносили столько положительных эмоций. ух, в общем, кажется, мне понравилось. хотя черт его знает. однако узнала про себя одну очень важную вещь: я не ханжа, оказывается. ибо даже в самые странные и дикие моменты я абсолютно спокойно воспринимала происходящее (в отличие от моих соседок, одна из которых на протяжении всего действия повторяла "Господи", а другая ограничивалась более приземленным "пипец". но зал они не покинули. то ли потраченных денег жалко, то ли как мыши из анекдота, жравшие кактус). долгими зимними вечерами я буду вспоминать предсмертный танец матери, исполнение Casta Diva, "неназванное место", "ушла тьма... ушла тоска", просто хорошую Сашу Ребенок, "я ж родился в Орехово-Зуеве". вообще очень много смешного. и никакой Богомолов не скандальный, а просто интеллектуальный тролль высокого уровня. с этим надо родиться. и лучшего времени для подобного спектакля, пожалуй, трудно найти.
Отправлено: 31.12.14 21:00. Заголовок: Итоги-2014: лучшие с..
Итоги-2014: лучшие спектакли за год
«Гаргантюа и Пантагрюэль» Константина Богомолова, Театр Наций
С именем Константина Богомолова связано рекордное число скандалов: то голую женщину к распятию поставит, то хор Дартов Вейдеров в «Карамазовых» выведет. Режиссер, очевидно, никакой реакции не боится. Он поставил «Гаргантюа и Пантагрюэль», где темы половой жизни и испражнений, что называется, раскрыты полностью. Вот на сцене сидят Виктор Вежбицкий с Сергеем Чонишвили и чинно рассуждают о гульфиках и фекалиях. В одной из сцен актриса на вопрос, как ей все происходящее, отвечает: «Позор, и это показывают в центре Москвы!» – и уходит из зала, гневно хлопнув дверью. Те, кто не последуют ее примеру, увидят один из лучших фарсов в современном театре.
Отправлено: 19.02.15 20:09. Заголовок: Константин Богомолов..
Константин Богомолов
цитата:
как же люблю я это спектакль. очень-очень-очень дорогой мне спектакль. очень-очень-очень мой...
цитата:
и вот что еще. у меня невероятная команда артистов. лучшая. это моя труппа. они разбросаны по разным театрам. но это моя труппа. я благодарен вам, друзья! что бы ни было - вы знаете, что я не подставлю вас на сцене. и в ответ вы понимаете и поддерживаете мои решения. даже жесткие и трудные. это очень важно для меня.
Вчера была на постановке Константина Богомолова "Гаргантюа и Пантагрюэль". Не читала никаких рецензий, и отзывы мне не интересны...Достаточно провокационный, от этого еще более интересный и достойный внимания: игра актёров (Виктор Вержбицкий, Сергей Чонишвили), следование оригиналу книги, которую я читала, и уважаю, когда все-таки следуют не всему, но основной канве. 21 марта в том же театре Наций еще одна постановка, так что, если есть желание, заброньте билеты>>>.
Отправлено: 21.03.15 10:36. Заголовок: Сергей Чонишвили ..
Фестиваль "Золотая Маска"
Чтобы подготовиться к завтрашнему показу "Гаргантюа и Пантагрюэля" в рамках фестиваля, предлагаем вам прочитать интервью Сергея Чонишвили :
автор: Анна Казарина
Вы работали с Константином Богомоловым в спектаклях «Событие» и «Идеальный муж. Комедия». Насколько это комфортный союз?
Начнем с того, за что я люблю Константина Юрьевича. Во-первых, это человек безумно образованный, а, во-вторых, это человек невероятной свободы. Нам бы побольше таких людей – и все в стране было бы замечательно. Мне нравится репетиционный процесс, за время которого все кардинально меняется и в итоге складывается в некую структуру. Мне нравится его подход к протыканию различных жанров и пересечению многих границ. Он может выйти в пафос и тут же опустить его до уровня карандаша. Или наоборот: из карандаша сделать очень трогательную историю. Дай бог ему остаться свободным творцом, а не человеком, который опасается за каждый следующий шаг. Хочется, чтобы он продолжал поддерживать в себе определенный уровень безответственности (в лучшем смысле этого слова).
Причем эта свобода не мешает ему получать приглашение к работе в главных столичных театрах.
Здесь есть важный момент. Во-первых, Богомолов делает, что хочет, не просто, чтобы делать, что ему хочется. Во-вторых, он не делает плакатно политические спектакли. Да, там присутствует сегодняшний день, потому что это именно тот формат, в котором можно разговаривать со зрителем. Да, есть некое переписывание классики, но ведь классика – не священная корова. Я считаю, что лучшая интерпретация «Трех сестер» Антона Павловича Чехова (к которому безумно трогательно отношусь) как раз в «Идеальном муже», потому что, на мой взгляд, это самый правильный Чехов. В его время эта пьеса и должна была примерно так звучать. Три сестры, которые стремятся в Москву и говорят, в общем-то, очень пошлые вещи. Все почему-то забывают, что Антон Павлович писал именно комедии и мучился от того, что пьесы его понимаются в трагедийном ключе. Важно не только то, что Богомолова зовут на большие площадки. (Для самих театров здесь есть коммерческая составляющая: удача Богомолову, к счастью, сопутствует, на его спектакли всегда идут зрители.) Но главное то, что он сам решает где, как и что ставить. Он не боится принимать решения, это очень здорово.
Но он не первый и не единственный, кто сочетает разные тексты.
Да, но он один из первых всерьез занялся жанром трэша. Что очень сложно, поскольку это не трэш ради трэша, а высококачественная работа с философской подоплекой. Ее может выполнить только человек, обладающий определенными знаниями и образованием.
И публика на таких спектаклях должна быть подготовлена, обладать определенным культурным бэкграундом, чтобы понять то, что представлено на сцене. Но ведь есть зрители, что приходят во МХТ как на главную сцену столицы.
Я не считаю, что человек, который пришел во МХТ, должен получить МХТ того уровня, который он и только он почему-то для себя определил. Быть зрителем – тоже работа. Еще в студенческие годы у меня была встреча с Марселем Марешалем, и на вопрос о том, что должен испытывать человек, сидящий в зале, он ответил: «Думать и получать удовольствие одновременно». У нас же люди либо получают удовольствие, либо очень тяжело думают. Чтобы произошло понимание, нужно работать над собой. Заниматься самообразованием, учиться анализировать самостоятельно, а не только благодаря тому, что говорят с экранов телевизоров. Наша проблема – не только в искусстве, но и вообще, в российском образе жизни – имеет три составляющие. Первое, мы слишком закрыты: боимся открывать для себя новые горизонты, и новому опыту предпочитаем привычное. Второе, мы привыкли, чтобы за нас думали другие, нас отучили от способности мыслить своей головой. И третье, мы постоянно ищем внешних врагов, которые повинны во всех наших несчастьях.
Но есть и те, кто смотрит один и тот же спектакль Константина Юрьевича по пять раз и больше…
А это свидетельствует о выполненной задаче. Существует зритель Богомолова, который ходит на его спектакли, зная, что примерно он получит, зритель, который определенным образом подготовлен. Потому что, придя на «Гаргантюа и Пантагрюэль», уже посмотрев «Идеального мужа» и «Карамазовых», ты получишь одно. А если еще и читал роман, то получишь в десятки раз больше кайфа. Но, к сожалению, как показывает практика, большая часть зала у нас читает только посты в социальных сетях.
Несмотря на отсутствие политических мотивов, что были в оригинальном тексте Рабле, актуальность спектакля сохранена.
Самый провокативный момент, который существует в этом спектакле, на мой взгляд, заключен в последней фразе: «Все великаны умерли». Мы живем в странном мире, когда очень мало настоящих столпов, грани стираются, все оттенки становятся такими серенькими.
Тем не менее, манера игры актеров совсем не провокативна.
С одной стороны, кажется, что артисты просто проговаривают текст. Во время репетиций мы можем сцену сыграть совершенно по-разному, но потом все эти вариации сжимаются. Накопленный багаж у тебя остается, но ты должен все время его сдерживать. С другой стороны, я не просто произношу реплики: в моем организме разворачивается очень мощная эмоциональная история. Это история того, что должно вывалиться. Но я все время гашу сверху эти эмоции – надо одновременно не уйти в формализм и не скатиться в «игрушку». Если удается удержаться на грани между двумя этими крайностями, то все получается. Не будет плохо, не будет пошло.
И в пошлости спектакль, кстати, тоже обвиняли.
Человек может рассказать анекдот, где прозвучит слово «попа» – и вдруг это будет безумно пошло. А может рассказать анекдот, где из нематерных слов будут только союзы и местоимения – и это не будет пошло – будет смешно. Последнее время вокруг очень много разговоров о ненормативной лексике. Ее отсутствие унижает российское театральное искусство? Это неправда. Но вопрос в том – запретами ничего нельзя сделать. Если мы слышим 99% мата на улице, значит, мы не можем его не использовать. Однако, в то же время, это не значит, что мы должны на нем разговаривать постоянно.
А Вы когда-нибудь задумывались о театральных постановках по вашим книгам?
Был человек, который хотел снять фильм. Для кино мы придумали специальный вариант текста, в котором я объединил свои книги «Человек-поезд» и «Незначительные изменения». Но все уперлось в материальные ресурсы. Были переговоры и по поводу театральной постановки, но я сразу сказал, что не буду писать инсценировку. Потому что историю с «Человеком-поездом» я придумал в том виде, в котором есть, и она для меня, главным образом, кино на бумаге.
завтра и тринадцатого апреля на маске нежно любимый Рабле. братцы, играйте как всегда. не старайтесь. и вообще сливайте. холодный нос и мысли не тут - залог нашего успеха))) то же говорю и не менее любимым карамазовцам. меня с вами не будет, но вы же взрослые!
Расскажу о трёх любимых спектаклях. Начну с "Гаргантюа и Пантагрюэля" Рабле в "Театре наций" режиссёра Константина Богомолова.
Недавно имела честь ) Он очень для старых, он очень про взрослость, он требует, в первую очередь, ваш мозг. Поэтому нет лишних заскиваний, всё рассказывается ясно, чётко вам в лоб. Ну и поскольку режиссёр аппелирует к аудитории старшего возраста, то рассчитывает на его опыт, достаточный для того, чтобы давать себе отчёт в том, что жизнь человека, в том числе совместная семейная, состоит из ежедневных биологических процессов. Константин предлагает зрителю интересный для России приём- порассуждать о вечном, не опуская такие истории, как появление человека на свет в результате эрекции, секса, родов. Так что если вы пока ещё стесняетесь слов какашка, писька и материальных вещей, которые эти слова называют, то не читайте дальше и боже упаси вас сходить на спектакль и повредиться головой. Это же тьфу, "в центре москвы, как такое возможно! " Так говорит одна из героинь на сцене и выходит через изумлённый зрительный зал, хлопнув дверью! Уж странно, что вообще идут на Рабле и возмущаются излишней физиологичностью. Думали, верно, что огромные бутафорские бараньи ноги жирному, в рюшечке, Пантагрюэлю в рот потекут. Нет, не потекут. А выйдет непревзойдённая Роза Хайрулина и скажут: " Тоска". И она не пошевелит бровью, не посмотрит в сторону, а вы поймёте, что Тоска и есть, и окутает зал туманом, неясно моргнут вдалеке на воде огни и вы поплывёте с Виктором Вержбицким и Сергеем Чонишвилли по островам, под знакомые напевы и странные тревожащие душу мелодии. Будете слушать истории, видеть людей, их жизни от рождения и до смерти. Я разревелась в конце, хотя до этого неприлично громко хохотала два часа. Я так сильно полюбила всех актёров к окончанию спектакля, что стала переживать за них лично, будто они рассказывали свои собственные истории, а не историю Гаргантюа и Пантагрюэль. Впервые я видела чтобы все актеры: и молодые, зелёные и опытные, известные играли одинаково превосходно. Нужно идти, если накопилась моральная усталость, на этот спектакль, подсмотреть, подслушать, сравнить, утереть слёзы и улыбнуться! Очень реккомендую!
"ГАРГАНТЮА И ПАНТАГРЮЭЛЬ". ТЕАТР НАЦИЙ. Реж. К. Богомолов
Стражи консерватизма, просыпайтесь! Константин Богомолов снова взял в руки палитру эпатажа и смелыми мазками рисует картину похоти, разврата и пошлости прямо на сцене Театра Наций. Впрочем, любителям традиций не удастся так просто отправить постановку Богомолова на сожжение в ад, ведь сюжет и текст основаны на весьма классическом источнике - "Гаргантюа и Пантагрюэле" Франсуа Рабле. Да что там основаны, за редким исключением все реплики артистов - это в точности цитаты Рабле. Так значит весь тот стыд и срам спектакля, из-за которых зрители с рукой у сердца покидают зал,- не фантазия беспардонного режиссера, а непотребство средневекового классика? Так значит Богомолов на этот раз законно сможет избежать осуждений многочисленных недоброжелателей? Попробуем выяснить, почему же все-таки до "театрального рая" спектаклю Богомолова еще далеко, и, наконец, ответим на вопрос:"Да что же это за книга, разврат которой изучают чистые душой филологические девы по всему миру?!"
Как оно зачастую бывает, враг скрывается среди своих. Франсуа Рабле, побывав в рясе послушника сначала во францисканском, а потом в бенедектинском монастырях, вдоволь насмотрелся на прелести монашеских пирушек под пьяные чтения молитв. Обладая острым языком и отменным литературным талантом, Рабле в 1533 году написал свою первую книгу "Пантагрюэль", полную бесстрашного глумления над церковью, государством и людскими пороками. Бесконечные измывательства над монашеским обжорством, человеческой глупостью, жаждой плотских развлечений, низменными интересами - всё это пиршество в стиле Содома продолжилось и в следующей книге писателя: "Гаргантюа", опубликованной через год. Спустя еще 8 лет, Рабле объединил эти два творения о великане Пантагрюэле и его отце Гаргантюа в одно произведение, и в таком виде его и читают теперь.
Гипертрофированно раскрывая тему плотского в других своих спектаклях, основанных на более благочестивых сюжетах, Богомолов явно провоцирует публику на скандал. Лесбийские утехи Грушеньки и Катерины Ивановны, развратные заигрывания госпожи Хохловой в "Карамазовых", превращение миссис Чивли, героини "Идеального мужа", во владелицу заводов по производству презервативов и уличение министра Чилтерна в гомосексуализме - всё это может показаться явным издевательством над текстом, если буквально воспринимать то, что происходит на сцене. В "Гаргантюа и Пантагрюэле" Богомолова длительные разговоры о гульфиках и любовных утехах, подтирании тряпочками и гусятами, сцены условного совокупления лиса и бабы могут вызвать смущение, удивление или смех, но вряд ли укор. Фактически на сцене происходит оцеломудренное следование сюжету, ибо на этот раз Богомолов не стремится визуализировать непристойный подтекст повествования. Правда, однажды все-таки юноша в роли молодого Панурга снимет штаны и останется лишь в рубашке, но уже с третьего ряда пытливый зритель совсем не заметит вызывающие подробности артиста, да, по правде, и с первого лишь глазастый их углядит...
Впрочем, совершенно ясно, что для Богомолова оставить текст целиком и полностью неизменным, просто невозможно. Параллель с безумной Россией - неотъемлемый атрибут каждой его постановки. В данном случае Панург мистическим образом рожден в Орехово-Борисово, моча Пантагрюэля образовала источник номер 17 в Ессентуках, а в Париже путники находят некую проститутку "Тамару", которая с возмущенными криками "Халтура! И это в центре Москвы?!" убегает со сцены. Эти режиссерские отступления в контексте гротескного воспевания похоти и сумасшествия кажутся буквально безобидными. Внезапные комические вставки из постсоветской попсы, как то "Маленькая страна" или "Детство, ты куда ушло", своей нарочитой неуместностью как обычно вызывают улыбку, но этот режиссерский ход стал для Богомолова настолько традиционным, что уже вгоняет в тоску. Честно говоря, и полная концентрация в течение трех часов на пошлости и вульгарности утомляет, несмотря на ясную цель и режиссера, и писателя высмеять эти изъяны.
Сходить на этот спектакль стоит хотя бы ради того, чтобы убедиться, как прекрасно может играть целый актерский состав: превосходно перевоплощающийся то в Пантагрюэля, то в Гаргантюа Игорь Вержбицкий, участник почти всех постановок Богомолова, завораживающий своим басом и отличный игрой Сергей Чонишвили, слепой рассказчик Сергей Епишев. Об уровне исполнения всех остальных артистов Богомолов тоже позаботился, поэтому говорить о раздражающих актерских недостатках не приходится. Спектакли Богомолова можно любить или не любить, но смотреть их определенно полезно. Возможно, где-то банальная, иногда в погоне за сарказмом скатывающаяся в "капустник", в чем-то грубоватая, но в целом совершенно своя трактовка Богомолова с многочисленными режиссерскими придумками, нередко удачными и острыми - это отражение современного театра с его достоинствами и недостатками.
Отправлено: 09.12.15 15:22. Заголовок: Ольга Вайншток Пр..
цитата:
Ольга Вайншток
Примерно год назад я ходила на Гаргантюа в театр Наций. Спектакль понравился. Прошел год, я снова посмотрела его, и получила невероятную радость. Мне было жалко, что он закончился, потому что я могла бы смотреть и смотреть его. Знаете, это не только спектакль, это особое состояние, из которого не хочется выходить. А еще это какие-то невероятно крутые актеры: мой обожаемый Чонишвили, великолепный Вержбицкий, роскошная Мороз, гениальная Хайруллина. Особый бонус театра - кайф от того, что напротив тебя, в ярком свете софитов происходит прямо сейчас что-то очень интересное. Помню Богомолов говорил, что его в театре угнетает ощущение потерянного времени. Так вот сам он полностью избежал этого: во время Гаргантюа ощущается, что сейчас, именно сейчас происходит с тобой самое лучшее.
Отправлено: 19.01.16 16:08. Заголовок: ТЕАТР НАЦИЙ Актёр ..
ТЕАТР НАЦИЙ
Актёр Константин Богомолов выйдет на нашу сцену 21 января в спектакле режиссёра Константина Богомолова "Гаргантюа и Пантагрюэль" сразу в нескольких ролях: Тоски, Принцессы Бакбук и не только.
Богомолов – яркий и востребованный режиссёр. Его спектакли сегодня идут в МХТ им. А.П. Чехова, Ленком, Московский театр п/р О. Табакова и у нас, в Театре Наций, но на сцене увидеть его можно крайне редко. Оценить его актерские способности приходите в этот четверг к нам в театр!
Иногда ходишь на спектакли только из за режиссёра, иногда -из за актера. А иногда ... Из-за голоса. Это тот самый случай)) Официальный голос СТС, Бивис и Батхед (помните такой мульт?), Хроники Риддика и Форсаж ( Вин Дизель) и много кто ещё. Вспомнили? Это всё Сергей Чонишвили! Плюс ко всему, хотелось посмотреть на радикального театрала Богомолова и его постановку Гаргантюа и Пантагрюэль! Сам спектакль - на грани какого то абсурда и Яда, у меня вскипел мозг🗣🗣🗣 Ну вот представьте себе монологи продуктов жизнедеятельности, а потом голос : " и приплыли они на остров, и ушла тоска " - и тоска встает с дивана и уходит человеческими ногами)))👀👁🖖🏻 Я как будто с психами в дурдоме побывала, где все пели и танцевали ( ох, а как танцует Богомолов💃🏾) под хиты 90-х, в том числе Наташу Королеву, Ласковый Май и Бритни Спирс😬😬,но послевкусие осталось. Причем не понимаю, понравилось сильно или напрягло душевно))) К такому шокирующему юмору и катарсису надо готовиться, но местами я падала от смеха со стула😆😆, а местами хотелось уйти🙀😲 Тот случай, когда не буду что то советовать, ибо далеко не каждый досмотрел до антракта😛 Я не ушла и свой первый маленький плюсик Театру Наций поставила😲
Отправлено: 25.05.16 15:42. Заголовок: Театр Нац..
цитата:
Театр Наций
Друзья! По техническим причинам спектакль "Гаргантюа и Пантагрюэль" 11 июня отменяется. Билеты, приобретенные в кассе, можно сдать до 25 июня включительно. Тем, кто оплачивал билеты банковской картой, необходимо иметь ее при себе. С теми, кто купил билеты на нашем сайте, в ближайшее время свяжутся наши сотрудники. Приносим свои извинения! Если у вас есть возможность, приходите на "Гаргантюа и Пантагрюэль" 10 июня, билеты еще есть: http://theatreofnations.ru/performan…/gargantua-i-pantagruel
Гаргантюа и Пантагрюэль в Театре Наций, 10.06.2016
Накануне спектакля был на лекции Дмитрия Беззубцева по современной архитектуре, где рассматривали среди прочих течений и пост-модернизм, и, как пример, разобрали на косточки ТЦ Наутилус. И так хорошо Пантаргюэль лег на душу после этой лекции, что, мне кажется, я стал чувствовать этот стиль (только мучает вопрос, что ж в театре он так запоздал по сравнению с архитектурой?). В актерском ансамбле не было слабых звеньев. И маститые и молодые были одним организмом эти 3 часа. Попытка выделить, кто больше понравился, безуспешна. Придется назвать всех: Анна Галинова и Роза Хайруллина Дарья Мороз и Александра Ребенок Виктор Вержбицкий и Сергей Чонишвили Сергей Епишев и Павел Чинарев Олег Соколов и Евгений Даль
Отправлено: 16.10.16 06:31. Заголовок: 3 и 4 ноября в рамка..
3 и 4 ноября в рамках Х КРЯКК на сцене Красноярского оперного неординарный спектакль Государственного Театра Наций «Гаргантюа и Пантагрюэль» в постановке Константина Богомолова. В спектакле заняты: Виктор Вержбицкий, Сергей Чонишвили, Дарья Мороз, Сергей Епишев, Александра Ребенок, Мария Карпова, Роза Хайруллина, Анна Галинова, Евгений Даль, Олег Соколов, Павел Чинарев. Начало в 19.00
Отправлено: 05.11.16 09:04. Заголовок: Константин Богомол..
цитата:
Константин Богомолов .. Невероятный красноярский зритель. Невероятный приём Рабле! Ура! Спасибо Фонду Прохорова, Театру Наций, красноярцам, министерству культуры Красноярска!
Вот так поздно возвращаюсь с спектакля, который привез "Театр Наций" в рамках КРЯКК. Не могу сказать, что я против новаторства, прогрессивных идей и приемов, но сегодня я многим была шокирована, да именно так и как ни крути 2х2=4. Всё -таки пока, я не всё готова слышать со сцены театра. И неожиданный ход парня с лицом Иисуса...вобщем:- Все Великаны умерли! (и я немного тоже). Но, за игру актеров, все же спасибо!)) От голоса Сергея Чонишвили до сих пор под впечатлением!;)
Отправлено: 13.01.17 12:56. Заголовок: Vera Rachkova в Теа..
цитата:
Vera Rachkova в Театр Наций.
Удивительный, волшебный, сказочный Рабле в Театре Наций. Этот спектакль - чистое и искреннее счастье. Великолепие текста, который волшебной музыкой льется со сцены, услаждая и лаская слух. Четкая музыкальная речь, приятные голоса. Уютная домашняя атмосфера - восхитительная работа Ларисы Ломакиной и Александра Сиваева! Этот уют передается не только через обстановку, но и через исходящую со сцены энергию. Этой доброй и теплой энергии не мешает ни статика действия, ни размеренность повествования. Эта энергия рушит все барьеры, согревает и наполняет все органы чувств. Потому что там, на сцене, любят этот спектакль; а для любви нет преград. Слушаешь и наслаждаешься. Смотришь и наслаждаешься. Дышишь воедино со спектаклем.. и наслаждаешься. Он делает со зрителем что-то такое, что с тем начинают происходить удивительные метаморфозы - спектакль, и правда, исцеляет. В который раз вижу, как наисерьезнейшие зрители, которые поначалу хмурят и хмурят лоб, сдерживаются и сдерживаются, потом вдруг, переполненные до краев, неожиданно взрываются искренним, совершенно детским, открытым смехом. Те, кто минуту назад в недоумении переглядывался друг с другом, покатываются со смеху при знакомстве с дымящейся какашкой и доблестной работой великановых золотарей. Восхитительная, как всегда, Роза Хайруллина, любимая Тоска. Изумительный Сергей Епишев. Невероятные Виктор Вержбицкий, Сергей Чонившили, Анна Галинова, Александра Ребенок, Даль, Соколов, Чинарев.. Удивительная Дарья Мороз! Как прекрасна она в своем танце смерти, как восхитительна во втором акте.. Спектакль о жизни, о чудесах, о путешествиях. О старости. Смешной и трогательный, светлый и грустный.. Константин Богомолов создал спектакль восторг, спектакль восхищение, спектакль уют. Спектакль, который согревает сердце.. Спектакль счастье. Как сказал Гален, "Мозг - это совершеннейший род пищи, какою наделяет нас природа".
"Гаргантюа и Пантагрюэль", театр Наций, реж. К.Богомолов, 2014 (9) Виртуозное хулиганство! Совершенно не понятно, как такая халтура и вульгарщина может идти в центре Москвы :), но это - возмутительно хорошо! Обожаю. И спектакль, и героев, и всех вместе, и по отдельности. Перечитал Рабле, Бахтина, Лосева, чуть не проголосовал за Собянина (это надо в себе преодолевать, знаю), ужасно расстроился, что спектакль снимают из репертуара, страшно обрадовался, что нас обманули и он продолжит жить. Бездна всего - тут не отзыв, тут диссертацию нужно писать. Умная, тонкая, ностальгическая история про то, как в одной "маленькой стране" рождались, взрослели, какали ("о, как мы какали!") и умирали Великаны. Культ человеческого тела, со всеми вытекающими из него (из тела) жидкостями, гадостями и прелестями. Нежнейший манифест затравленному человеческому телу. С танцем какашки и арией вагины. Бунт против костной, постной, запретительно-ограничительной морали. Видели когда-нибудь, как ладан на чертей действует? а слово "какашка" на взрослых "интеллигентных" людей? Сходите на "ГиП" и посмотрите по сторонам на соседей-зрителей - это страшно, но очень весело. И да, всё это с такой непосредственностью, с такой нездешней свободой, так естественно и так органично, что... я даже не знаю что... Жить хочется, вот что. Жить, есть, пить, любить, в театр ходить, новый год отмечать. Богомолову - ура! Новому году - ещё урее! Ёлочка вам нравится? Ёлочка нравится?!! Помните, что человек - тоже колбаса. Всем Trink! ps: надо бы итоги года подвести - попробую сторис освоить, что ли :) * Виктор Вержбицкий (!!!), Сергей Чонишвили (!!!), Сергей Епишев (!!), Дарья Мороз (!), Мария Карпова (!), Павел Чинарев (!), Анна Галинова (!) 10.06.2018, ряд 1, место 7. 2000₽. 9/10.
цитата:
giorini.ru Ну, это удар в солнечное сплетение. Да. Эверест, я считаю. Епишев- взрыв. Чонишвили и Вержбицкий - вершины! Я- Тамара! (С)
Отправлено: 20.06.19 10:32. Заголовок: _smile321_ Сколько у..
цитата:
_smile321_ Сколько угодно может называть Константин Богомолов свои театральные работы «качественным продуктом», который он «умеет делать» и продавать. Но сегодня, на поклонах заключительного «Пантагрюэля», истина оказалась совсем рядом... ⠀ Потому что никто, ну, вот совсем никто, не будет так искренне плакать даже по очень «качественному продукту». А по спектаклю, в который душа вложена, будут. Вот и плакали. Я тоже буду очень скучать по великанам 😔
Последний спектакль.. "Гаргантюа и Пантагрюэль" - это самое необъяснимое счастье, самая дорогая сердцу радость, самый любимый спектакль, с которым связано столько теплых, радостных, светлых, бесконечно счастливых моментов. Таких спектаклей можно сосчитать по пальцам одной руки, а тех, которые идут сейчас - еще меньше. Это было счастье, которое длилось целых 6 лет. Всего 6 лет. Спасибо, что оно было. Наверное, немного стоило бы счастье, если бы его можно было высказать. Но это великаны умирают, а любовь, с которой был создан спектакль, способная победить и Тоску, и Тьму, умереть не может. "Гаргантюа и Пантагрюэль" - это настоящее театральное чудо, наполненное теплом, радостью и светом. Маленькая частичка абсолютного счастья. Самый добрый и тёплый, дорогой и приносящий радость. Константин Богомолов - волшебник, подаривший возможность зрителю на короткое время испытать радость, счастье и свободу, способность улыбаться и смеяться глупостям, заново удивляться совершенно простым вещам. Спектакль, полный юмора и искреннего смеха, невероятных чудес и захватывающих приключений. Он поет о потерянной жизни, но звуки его побеждают смерть. Самое доброе и светлое, что доводилось видеть в театре. О том, что есть старость и тьма, тоска и смерть, но есть радость и свет, любовь и дружба, счастье и волшебство.
Спасибо вам, самые прекрасные и искренние художники. Спасибо, прекрасные актеры, которые столько лет с такой бережной любовью играли этот спектакль.
напрягите воображение и пейте: "Гаргантюа и Пантагрюэль" в Театре Наций, реж. Константин Богомолов
Все великаны умерли, а живой о живом думает: годами шел в репертуаре спектакль - но, конечно, стоило объявить два прощальных показа, чтоб народ подхватился и набежал, когда уже поздно... И на самом последнем все равно обнаружились какие-то залетные бабки, старые интеллигенты со своими интеллигентками и поодиночке, совершенно случайные придурки - хотя больше, чем обычного, "посвященных", но все равно, вокруг "Гаргантюа и Пантагрюэля" за пять с лишним лет не сложился культ, аналогичный выпущенному ранее "Идеальному мужу" или "Карамазовым", а для популярного, развлекательного спектакля он даже внешне, в отличие от сравнительно недавних "Мужей и жен" с "Сентрал парком", слишком "трудный", сложно устроенный, и самого начала - этим "Гаргантюа и Пантагрюэль", несмотря на более счастливую судьбу и все-таки относительно долгую жизнь, оказался сродни "Князю" - как будто сами стены театра этот спектакль отторгали, начиная с премьеры в рамках гламурного фестиваля. Так что финальный апофеоз со слезами на глазах - еще не худший для такого рода постановок итог. Грешным делом я и сам на эти два прощальных спектакля сходил - раз у нас есть досуг... - с перерывом в три недели -
- после многолетнего перерыва, обусловленного не только моими сложными с Театром Наций личными взаимоотношениями, уж как-нибудь да попал бы, но собрался, опять же, "по звонку".
И вот тут надо прибавить, что мы имеем дело с великанами... А ведь теперь - но, правда, лишь теперь - понятно, что именно в "Гаргантюа и Пантагрюэле" соединился вообще "весь Богомолов", от "Приворотного зелья" до "Волшебной горы" (с которой перекличек и тематических больше всего, и чуть ли не текстовых буквально - скажем, упоминается во 2-м акте, что Трисмегист Пифийский "сделал из жены оргАн и играл на нем" - тот же сюжетный мотив используется в одном из скетчей 2-й части "Волшебной горы"), от "Идеального мужа" до "Трех сестер", от "Сентрал парка" до "Дракона"... Внутри почти каждого из этих спектаклей тоже есть "семена", детали, внутренние связи с остальными (особенно если проследить их в хронологическом порядке), но в "Гаргантюа..." метафизическое путешествие и внутрицеховой капустник, бескомпромиссные размышления о смерти и эстрадная синхробуффонада - где колбасится "первая какашка", голова Орфея, растерзанного фракийскими менадами, поет "Темную ночь", а школьники "с выражением" декламируют строчки из песни Натали, и хор "дома престарелых ветеранов", вклиниваясь в давнишнюю, засахаренную фонограмму, своими скверными, гнусавыми голосами напоминает о том, как со стороны выглядят принародно чествуемые многие весьма заслуженные работники культуры (какая-нибудь лауреат госпремий Звезда Иванна, к примеру) - соединены в гармоничных, "ренессансных" пропорциях. И запоздало понимаешь, что ответ на вопрос "любители вы Богомолова?.." ("...как люблю его я", кхе-кхе!) состоит в отношении к "гаргантюа и Пантагрюэлю" как ни какой другой его работе: фанатеть "Карамазовыми" легко, благодарная аудитория для "Сентрал парка" найдется всегда (что не принижает достоинств и значений этих вещей), но по реакции на "Гаргантюа и Пантагрюэль" уровень вкуса, интеллекта, да и попросту способности, готовности воспринимать театральное сочинение (любое, необязательно богомоловское) по тем законам, которые сформулированы его создателем проясняется окончательно.
Уникальность "Гаргантюа и Пантагрюэля", впрочем, не сводится к особенностям формы. Спектаклей о том, как устроена вселенная, о жизненных циклах природы, календарных и суточных, хватает (та же "Волшебная гора" богомоловская, скажем), но в "Гаргантюа..." исследуются, анализируются индивидуальные жизненные циклы, каждого взятого отдельно человеческого существа: от зачатия и рождения - до смерти и разложения; также и пищеварительный; и сексуальный - со всеми остановками, стадиями, периодами. Но не в пример "Волшебной горе" здесь аутентичные раблезианские метафоры (случайную публику, примечательно, сильнее всего шокируют, возмущают пассажи, напрямую и дословно взятые из хрестоматийного литературного первоисточника!) Богомоловым погружены в густой вневременной культурный субстрат, замес, из которого уже невозможно выделить, "сепарировать" т.н. возвышенное и низменное, академическое и попсовое, классическое и современное - и такая форма, в общем, тоже напрямую соотнесена (пускай на ином материале, за счет чего и актуализируется содержание) с романной первоосновой. В "Гаргантюа и Пантагрюэле" всего полно - но не через край, о многом заходит речь - но остается пространство загадки, "непоказанное место" (и возможность над этими неразгаданными тайнами бытия откровенно поржать).
Но что удивительнее всего - такая многослойная рациональная конструкция отнюдь не исключает, а наоборот, усиливает (и у Богомолова не всегда так, во многих спектаклях этого нет) эмоциональное воздействие: взять эпизод из конца 1го акта, когда Панург рассказывает о своей несчастной первой любви - высшая степень гротеска формы и стиля обостряет искренность проживания (на заключительном показе Павел Чинарев и Дарья Мороз в советской школьной форме это отыграли просто невероятно, фантастически - подобного градуса достигает разве что момент объяснения Мэйбла и Маши Сидоровой в "Идеальном муже"); или, во 2-м акте, встреча Пантагрюэля с матерью, которую он не видел, не застал в живых, но по которой скучал (потрясающий, и без всяких лишних "примочек", в абсолютно статичной, "сидячей" диванной мизансцене, дуэт Дарьи Мороз и Виктора Вержбицкого - одна из сравнительно немногих сцен, не отсылающая напрямую к книге, целиком досочиненная самим Богомоловым). С другой стороны - юмора, приколов, хохм тоже хватает, и броских, удободоступных для восприятия, и тончайших, на интонации, на обертонах голоса построенных: как произносит Галинова "а потом он ел мяяясо...", или Вержбицкий "пух у гусенка - мяХкий..."! А как "рассасывает леденец девочка Роза"! Монолог же из авторского предисловия к роману, Богомоловым вынесенный во второе действие спектакля, Вержбицкий проговаривает не менее весомо, что в формате мини-моноспектакля воспроизводит главу о рождении Смердякова из "Карамазовых".
Какой сладкой и нежной была чума... А все-таки из уморительно смешных и трогательных до слез моментов складывается спектакль жесткий, бескомпромиссный, неподдельно трагический: разговор о человеческом физиологическом нутре со всей его неприглядной требухой, дерьмом, мочой, "телесными соками" - всем, что человека делает куском уродливым, грязным, вонючим, дряхлеющим, болеющим и... живым. Спектакль "Гаргантюа и Пантагрюэль" до последнего показа оставался живым, из репертуара он ушел, но может быть удалось снять видео и его жизнь продолжится в иных формах - со спектаклями это все же проще, чем с людьми.
Так или иначе - все движется к своей цели, и они поплыли дальше, и нет нам дела больше ни о чем, только ветер гудит в проводах
olesya_01_05 19 июня... «Гаргантюа и Пантагрюэль» в постановке Богомолова - как оказалось это был последний показ - спектакль сняли - больше его не будет в таком виде...играли его 6 лет... видела слезы режиссёра и актёров на поклоне..- это очень дорого!!! - тяжело прощаться с тем что любишь... не буду говорить о спектакле - не скажу, что мне жаль его больше не увидеть ...но Дарья Мороз, Сергей Чонишвили, Виктор Вержбицкий и Роза Хайруллина - это космос
Отправлено: 22.06.19 08:30. Заголовок: Константин Богомоло..
Константин Богомолов.
Я ужасно любил этот спектакль. Когда он выпускался, то до последнего было непонятно, получится или нет. Я жутко волновался, хотя вроде бы был уже опытным человеком и какие-то вещи мог просчитать. Но в случае с постановкой "Гаргантюа и Пантагрюэль" меня мучало жуткое ощущение провала. На самом деле этот спектакль - самый человечный из всех, что я поставил. Он пронизан любовью людей, которые его делали, и сегодня был сыгран так изысканно красиво, чувственно и при такой прекрасной публике, что, глядя на сцену, я испытал не менее сильные эмоции, чем на премьере. У этой постановки был прекрасный старт, счастливая жизнь и блестящее ее завершение.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 55
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума